Исцеление любовью - Тесса Дэр

– «Понравилось» – не то слово.

«Тогда какое же? – Иззи задумалась. – Он восхищен? В восторге? Умилился? Ему полюбились ее сказки?»

«Нет, пусть лучше не отвечает», – сказала она себе. Но втайне ждала продолжения.

– Но почему ты мне сразу не сказала? – спросил он. – И если уж на то пошло, почему не объявила об этом всему миру? Если бы я написал самую популярную книгу Англии, я кричал бы об этом на каждом углу!

Он что, спятил?

– Разве я могла об этом рассказать? Я испортила бы всем удовольствие и выставила своего отца обманщиком.

– Он и был обманщиком. Трусливым и бесстыдным мошенником, который присвоил себе всю славу, которая причиталась тебе за усердный труд.

Иззи покачала головой, доставая из буфета яйца.

– Поначалу он просто старался защитить меня. Я была еще слишком молода. Издатели даже не взглянули бы на «Сказки», если бы знали, что их написала я. Мне не нужны были поклонники и внимание. А отец искренне радовался преклонению читателей. Мне же больше нравилось писать.

– И так продолжалось, пока он не умер, а ты не лишилась всего сразу. Неужели ты не скучаешь по прежним временам?

– Конечно, скучаю. Ужасно скучаю. – Даже теперь, по прошествии более чем года, ее не покидало ноющее чувство тоски от потери, которую, как она твердо знала, не восполнить ничем. – Но что я могу поделать? Я не могу публиковаться под именем отца: все его произведения по закону принадлежат Мартину. А если я отправлю их в издательство под своим именем, рукопись отошлют обратно. Скорее всего, так и не заглянув в нее.

– Откуда ты знаешь, если ты даже не пробовала?

– Ты не понимаешь, Рэнсом. Ты просто не видишь.

Он обидчиво вскинул голову.

– Не понимаю, при чем тут моя слепота.

– При всем. – Она вздохнула.

Его слепота имела к этому разговору самое прямое отношение.

Ни один мужчина никогда еще не обращался с ней так, как Рэнсом. Для всех она оставалась маленькой, непривлекательной и незаметной. Но ее слова на странице значили гораздо больше. Они могли внушать восхищение и оказывать влияние. Они казались могущественными.

Но только когда все считали, что это не ее слова.

Иззи смирилась с тем, что так всегда было и будет. Лучший выход для нее – оставаться невидимой. Вот почему она описала себя как красавицу с изумрудными глазами и гладкими волосами цвета янтаря. Настоящая Иззи просто была недостаточно хороша.

Так было до недавнего времени. Но для Рэнсома хороша оказалась настоящая Иззи. Он даже представить себе не мог, как много это значит для нее. А она всеми силами старалась объяснить это.

Она пожала ему руку.

– Подожди, сейчас я испеку тебе блинчики.

Он наблюдал, как она разбивает яйца в миску.

– Кто научил тебя печь их? – спросил он. – Ваша кухарка?

Иззи усмехнулась.

– У нас не было кухарки. Единственным источником дохода моего отца были занятия с полудесятком учеников. Пока сказки не приобрели популярность, нам никогда не хватало денег на слуг. – Она налила в миску молока, просеяла туда же мерку муки и принялась мешать тесто ложкой. – У нас не было ни кухарки, ни горничной, ни гувернантки. Только мы с папой. Я сама многому научилась, но печь блинчики мне особенно нравилось.

– Значит, все свое детство ты была сама себе кухарка, горничная и гувернантка. А в тринадцать лет стала обеспечивать семью. – Он обнял ее за талию. – Меня так и подмывает забрать у тебя эту ложку и выкинуть ее в окно. Больше тебе никогда не придется печь блинчики.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

– Это совсем другое дело. Готовить для тебя – это удовольствие.

Рэнсом обнимал ее, пока она добавляла в миску щепотку соли и немного сахара.

А Иззи, мешая тесто, решила поделиться с ним еще кое-чем, и немедленно.

– Хочешь узнать продолжение? И о том, кем был Рыцарь-Тень?

– Ты шутишь? – Он сжал ее талию. – За это я готов отдать что угодно! Кроме блинчиков. Отдать блинчики даже не проси.

– Когда Ульрик повис на парапете… – Иззи нашла в одном из горшочков сливочное масло, – и уже начал было подтягиваться на руках, Рыцарь-Тень выхватил меч и одним ударом отсек Ульрику кисть одной руки.

Рэнсом нахмурился.

– Господи, какие же у тебя кровожадные фантазии!

– И Ульрик повис уже на одной руке. Шел дождь, над парапетом свистал ветер. А Ульрику приходилось удерживать на руке не только вес тела, но и всю тяжесть доспехов. Это слишком много. Пальцы уже не выдерживали. Все было кончено, и это понимали они оба – и Ульрик, и Рыцарь-Тень.

Иззи отставила миску с тестом и протянула Рэнсому выпачканные сахарной пудрой пальцы, чтобы он облизнул их.

Рассказ продолжался:

– «Скажи мне, – попросил Ульрик, с трудом держась на последних двух пальцах, – скажи мне, прежде чем я умру, кто ты такой». И тогда Рыцарь-Тень поднял забрало своего шлема, открывая хорошо знакомое Ульрику лицо, и объявил… – Иззи понизила голос до зловещего шепота: – «Ульрик, я твой брат».

Рэнсом выпустил изо рта ее палец.

– Нет!

– Да.

– Нет…

– Да, – повторила она. – На самом деле поворот не такой уж и неожиданный. Похожий мотив часто встречается в рыцарской литературе. Заклятым врагом странствующих рыцарей нередко становятся их отцы, братья или же давно потерянные сыновья.

Она смазала маслом разогретую сковороду и вылила туда же полную ложку жидкого теста.

– А я думал, брат Ульрика погиб в крестовом походе, – заметил Рэнсом.

– Вот и Ульрик так думал. А Годрик, которого считали погибшим на поле боя, выжил. Ему понадобилось несколько лет, чтобы вернуться в Моранглию, и все это время он мечтал отомстить брату, который бросил его умирать.

Рэнсом покачал головой.

– Скажи еще, что Крессида на самом деле их сестра.

– Крессида – их сестра? Господи, конечно, нет! С чего вдруг ты об этом подумал?

– А что, был бы неплохой сюрприз, – заметил он. – Согласись.

Иззи с отвращением передернулась и перевернула блинчик.

– Они никак не могут быть братом и сестрой. Ведь они целовались.

– Поцелуй был так себе.

– И все-таки он был. Так что они не родственники. – Она засмеялась. – Странное предположение.

Готовый блинчик она выложила на тарелку. В этот момент дверь кухни скрипнула, открылась, и Иззи подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть знакомую фигуру, увенчанную узлом белокурых волос.

– Вот вы где, Иззи!