Сердце рыцаря - Джиллиан Брэдшоу

Отряд герцога выехал из Треффендела следующим утром. Изенгрим, на которого снова надели намордник, бежал на поводке позади герцога, а Мирри радостно трусила рядом с ним. Придворные смеялись над ними – поджарым опасным волком и длинноухой ищейкой с печальной мордой и виляющим хвостом. Они действительно были забавной свитой герцога. Герцогиня смеялась громче всех.

– Господи! – воскликнула она. – А ведь ему не нравится, что над ним смеются, да? Напустил на себя чопорность, что твой епископ на крестинах у бастарда! Не печалься, Изенгрим: мы смеемся не над тобой, а над собакой!

Изенгрим посмотрел на нее с еще более высокомерным видом, и она снова рассмеялась.

Мари улыбнулась, но не засмеялась. Она узнала, что часовня Святого Майлона находится неподалеку от Треффендела, и пыталась набраться храбрости, чтобы туда поехать. Горькое заявление леди Элин о том, что ее муж был хуже разбойника, постоянно терзало Мари, и ей мучительно хотелось получить уверение в том, что это неправда, от единственного человека, который должен это знать. Она несколько раз отметала эту мысль: недопустимо, чтобы женщина, не состоявшая в родстве с человеком, начала расспрашивать о нем его исповедника. Но эта мысль упорно возвращалась. Что дурного в том, если она поедет в часовню и спросит? Самым неприятным может стать то, что отшельник возмущенно ее прогонит. Однако в благоприятном случае ее сомнения будут рассеяны.

– Моя госпожа, – неуверенно проговорила она, – я нужна вам в Ренне немедленно?

– А почему ты спрашиваешь? – удивилась герцогиня.

– Мне бы хотелось увидеть того святого отшельника в часовне Святого Майлона, которого так хвалят во всей округе. Скоро Великий пост, и я подумала, что он может посоветовать мне какой-то духовный труд.

Герцогиня бросила на нее проницательный взгляд:

– Ты имеешь в виду Тиарнана?

– Другие тоже его хвалили, – ответила Мари с улыбкой, – но... да, наверное, это его мнение я уважаю больше остальных.

– Ну конечно, ты можешь поехать и повидать его! – заявила Авуаз. – Хоэл, милый! Мари хочет поехать и встретиться с отшельником из Святого Майлона. Дай ей сопровождающих, любимый!

– Тьер! – сказал герцог. – Проводи леди Мари к часовне Святого Майлона и привези ее обратно в Ренн этим же вечером.

– С удовольствием! – отозвался Тьер, широко улыбаясь.

Он сжал каблуками бока своего коня, заставив его затанцевать рядом с кобылой Мари. Сам он низко поклонился в седле.

– И не забывай, что ты больше за мной не ухаживаешь! – поспешно сказала ему Мари.

– Милая дама, – запротестовал он, целуя ее руку, – какое великопостное и скучное заявление!

Жюдикель услышал топот копыт, когда стоял на коленях пред алтарем. Он встал и повернулся как раз в тот момент, когда в часовню вошли двое. Мужчина был с мечом и шпорами рыцаря и хорошо одет – в красную куртку и подбитый мехом плащ. На женщине было простое серо-голубое платье, но из хорошей ткани, и плащ у нее тоже был богатый и под-битый мехом. Жюдикель решил, что оба они из знати. Женщина хочет исповедаться перед Великим постом, а мужчина ее сопровождает. Он мысленно вздохнул, ощущая себя на редкость неспособным кому-то что-то советовать. А с набожными молодыми особами всегда трудно разговаривать.

– Да пребудет с вами Бог, – проговорил он неохотно. – Я местный священник. Я могу вам чем-то служить?

– Да пребудет с вами Христос, святой отец, – отозвалась женщина, перекрестившись. – Простите, что прервала ваши молитвы. Я слышала о том, какую святую жизнь вы здесь ведете, и хотела попросить вашего совета перед этими неделями покаяния. У вас есть время, чтобы со мной поговорить?

– Мое время ничего не стоит, – сказал он, – но мой совет не будет для вас полезнее, чем совет вашего приходского священника.

– Но я была бы рада его получить, если вы согласитесь его дать, – заявила незнакомка.

Жюдикель снова вздохнул – на этот раз глубоко – и сделал приглашающий жест в сторону камыша, настеленного перед алтарем. Мужчина удовлетворенно кивнул и кончиками пальцев дотронулся до плеча женщины.

– Я присмотрю за лошадьми и буду ждать на улице, – сказал он ей. – Позови, если я тебе понадоблюсь.

Он вежливо кивнул священнику и вышел.

Женщина подошла к алтарю и встала на колени. Мгновение она молча смотрела на Жюдикеля – и его раздражение, вызванное ее появлением, исчезло. У нее оказалось милое, умное лицо с высоким лбом и прямым взглядом серых глаз, а держалась она спокойно, но твердо. От нее можно не ждать истеричной набожности. Он опустился на колени напротив нее.

– Да пребудет с тобой Христос, – снова сказал он. – Чем я могу тебе помочь?

Мари хотелось поговорить с Жюдикелем потому, что он знал Тиарнана. Но, оказавшись с ним лицом к лицу, она осознала, что на самом деле пытается выведать тайну исповеди. С Тиарнаном ее не связывали никакие узы, которые оправдывали бы такой интерес: она не была ему ни сестрой, ни возлюбленной. Суровое аскетическое лицо Жюдикеля и его проницательные темные глаза не приглашали откровенничать. Конечно же, он просто укорит ее за неуместное любопытство и прогонит! Однако ей по-прежнему мучительно хотелось услышать, что Элин была не права. Именно любовь к Тиарнану помогла Мари отпустить призрак матери и освободиться. А если Тиарнан не заслуживал любви, то где же тогда ее собственная свобода?

Она, молча стояла на коленях в течение долгой минуты, пытаясь найти способ объяснить, почему ей необходимо знать правду, и задать вопрос так, чтобы ответ не требовал нарушения тайны.

– Я слышала о вас от лорда Тиарнана Таленсакского, – сказала она наконец, – человека, которому я многим обязана. Меня зовут Мари, Мари Пантьевр Шаландрийская. Тиарнан спас меня от разбойников – наверное, вы слышали об этом.

Имя Тиарнана заставило сердце Жюдикеля дрогнуть. Волк не приходил к нему в хижину уже несколько недель, и он прекрасно знал, как неумолимо его преследует Ален. Он молился за своего приемного сына, испытывая все более сильный страх.

– Он сам мне об этом рассказал, – проговорил Жюдикель как мог спокойно. – Я был его исповедником.

– Я об этом слышала. Что мне хотелось... не знаю, как мне это сказать.

– Ты можешь не опасаться сказать что-то неосторожное, – успокоил ее Жюдикель. – В свое время я слышал немало таких слов и никогда их не повторял, говорились ли они во время исповеди или нет.

– Спасибо, – отозвалась Мари, нервно улыбаясь. – Хорошо. Я... что-то чувствовала к Тиарнану.

При этом признании она покраснела и поспешно опустила глаза. Ей было очень трудно открывать свое сердце перед этим человеком, зная, что он может ее осудить. Но у нее не было другого выхода, если она надеется услышать от него то, что ей так хочется узнать.

– Между нами не было ничего бесчестного, и я не думаю, что он даже заметил, что я чувствую. Но для меня это значило очень много.