Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов

Примерно в таком же духе решались и другие вопросы. Поэтому не удивительно, что за два месяца до трагической гибели маршал Ахромеев подал президенту заявление о своем уходе, откровенно заявив, что в сложившихся условиях шельмования военных, поспешного, одностороннего разоружения он не имеет морального права занимать пост рядом с президентом, отказывается участвовать в разрушении армии и Отечества.

Вообще, уход Ахромеева с поста начальника Генерального штаба почти одновременно со сменой министра обороны был крайне несвоевременным. Сменились два главных лица, стоявшие во главе Вооруженных сил. Тем более что с самого начала у него налаживалась доверительная, согласованная с новым министром обороны Д.Т. Язовым работа. Кроме того, ушли некоторые заместители, помощники начальника Генштаба, игравшие ключевую роль в Генеральном штабе, что не могло не сказаться на его деятельности.

Назначение Ахромеева помощником Горбачева, видимо, представлялось Сергею Федоровичу как возможность как-то позитивно влиять на генсека. Но маршал попал в окружение таких заядлых интриганов, противостоять которым было непросто, и он при «дворе» серьезного влияния уже не имел.

Как-то в дружеской беседе один из командующих войсками военного округа спросил у Сергея Федоровича: сложился ли тут у вас такой же дружный коллектив, как это было в танковой армии или округе? На что после тяжелого вздоха С.Ф. Ахромеев с печальной улыбкой ответил: «Такое искреннее, бескорыстное товарищество бывает только в войсках».

В целом Сергей Федорович Ахромеев был человеком и военачальником высокой чести и достоинства, до конца верным присяге и своему долгу. Он обладал прекрасной памятью и незаурядным аналитическим умом. Из времен войны известен случай, когда он с гранатой в руках оставался в подбитом танке, пока на выручку не прибыли наши разведчики. Будучи командиром полка и дивизии, даже в обычные дни, когда не было учений, он спал не более 5—6 часов в сутки, а все остальное время работал. Нередко в 4—5 часов утра он вызывал на танкодром или танковую директрису командиров полков. Это рождало, разумеется, и нарекания, но он исходил из того, что пока дело не налажено, служебные обязанности в полной мере не выполнены, ни о каком отдыхе или расслаблении не может быть и речи. Помню полет из Ташкента в Москву после проведенного под его руководством учения, где мы трое суток почти не спали. Сев в самолет, он не позволил себе подремать и до конца полета корпел над документами.

Будучи очень строгим и требовательным к себе и подчиненным, в самой напряженной обстановке он не терял самообладания, проявлял выдержку и всегда был очень тактичным в обращении с подчиненными.

И друзья, и недоброжелатели Сергея Федоровича единодушно отмечали такую его черту, как кристальная честность и порядочность, проявлявшаяся даже в мелочах. На любой должности, которую он занимал, не могло быть и речи о каких-либо злоупотреблениях с его стороны. Когда было издано постановление ЦК КПСС и правительства об обязательной сдаче зарубежных подарков (дороже 500 рублей) в доход государства, он оказался первым и одним из немногих, кто это постановление щепетильно выполнял.

…Человек столь высокой чести и достоинства не мог, конечно, выдержать то, что случилось с нашим государством в 1991 году. 24 августа того жестокого года он оставил записку: «Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право из жизни уйти. Я боролся до конца. Ахромеев».

Все это можно как-то понять: глухота и безразличие одних, цинизм и предательство других довели его до отчаяния, до последнего предела нервного и психического напряжения.

О событиях тех лет его главными действующими лицами написан ряд мемуаров. Примечательно, что почти все из них никакой вины за собой не чувствуют и всячески доказывают, что они все якобы делали правильно. Вот такой парадокс: каждый в отдельности все делал правильно, а от совместных усилий не стало союзного государства, которое наши народы создавали веками.

В свете всего этого тот путь, который Сергей Федорович избрал для ухода из жизни, оправдать, видимо, невозможно, ибо это противоречило его же жизненным принципам. Но только Бог ему судья. И если уж говорить совсем откровенно, то и погиб он прежде всего потому, что был в Кремле самым совестливым среди окружавших его людей.

Генерал армии Махмут Гареев

Генерал-полковник в отставке Бронислав Александрович Омеличев с января 1989-го по сентябрь 1992 года являлся первым заместителем начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Это было время распада великой страны, время коренной ломки Советской Армии. Разумеется, ближе всех к этим процессам оказались генералы и офицеры Генштаба. Итак, слово очевидцу тех непростых событий.

— Бронислав Александрович, вы получили назначение в Генштаб в крайне сложный для страны период. Насколько оно совпало с вашими жизненными планами?

— Предложение переехать в столицу было для меня неожиданным. Я всего три года отслужил начальником штаба Ленинградского военного округа, и эта должность меня вполне устраивала. Начальнику Генштаба Сергею Федоровичу Ахромееву я сказал: «Товарищ Маршал Советского Союза, я всю службу прошел в строю и не знаю особенностей работы Генерального штаба». Маршал улыбнулся и говорит: «Да, Бронислав Александрович, я так же себя вел, когда меня с должности начальника штаба Дальневосточного военного округа пригласили сюда работать, но мы — солдаты и должностей не выбираем. Поезжайте в Ленинград, через неделю-полторы будет приказ».

Я встал, сказал «есть» и уехал. Через 10 дней действительно вышел приказ, я прибыл служить в Москву. Шел 1985 год. Сначала был заместителем начальника Главного оперативного управления, потом его начальником, а с января 1989-го по сентябрь 1992 года — первым заместителем начальника Генштаба.

— Кто вы больше по складу характера: командир или штабной работник?

— Чего во мне больше — командирского или штабного, судить не берусь. Командирские должности шли вперемежку со штабными. Я командовал полком — потом руководил штабом дивизии; командовал дивизией — возглавлял штаб армии; командовал армией — был начальником штаба округа. Отслужив 8 лет в Генштабе, по достоинству оценил уровень этой работы и уже со скептицизмом вспоминал свое стремление отказаться от назначения.

— Наверное, служба в Генштабе оставила немало ярких воспоминаний…

— Самое яркое из них — работа с Сергеем Федоровичем Ахромеевым. Это он сделал из меня настоящего работника Генерального штаба, и никому другому в своей службе я не благодарен так, как ему.

— Во второй половине 1980-х годов вырабатывалась новая военная доктрина. Работа над ней — это результат осмысления самим Генштабом свежих тенденций в военном деле или реализация установки ЦК КПСС на «новое политическое мышление»?

— С приходом Горбачева к власти в военной политике стали происходить серьезные изменения. Они были связаны прежде всего с попыткой ограничить Вооруженные силы в количественном и в какой-то мере качественном отношении. Главная задача Генштаба состояла в том, чтобы, выполняя указания советского руководства, минимизировать потери, не допустить ослабления боеспособности армии, а значит, и обороноспособности страны. Принимая какие-то решения, особенно о сокращении стратегических ядерных сил, сухопутных группировок от Атлантики до Урала, мы старались учесть долгосрочные последствия их реализации.