Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов

Если суммировать сказанное, то выделяются некоторые примечательные моменты в политической мозаике 1991 года. Документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева. Это говорил не раз Геннадий Янаев. А последний председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов утверждал, что ГКЧП был создан фактически на совещании у Горбачева в марте 1991 года, ссылаясь на воспоминания 1-го секретаря МГК КПСС Юрия Прокофьева. Сам Михаил Сергеевич особенно не опровергал, что вопрос о режиме чрезвычайного положения вызревал в то время. Но, по его словам, тогда подготавливались только практические шаги по реализации Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», которые не предполагали антиконституционных действий, и он никогда не давал согласие на введение чрезвычайного положения.

Если строго придерживаться хронологии событий, то надо отметить, что идея введения чрезвычайного положения в стране, видимо, появилась даже не весной 91-го, а еще в конце 1990 года, когда стало ясно, что ситуация в советском обществе может скоро выйти из-под контроля. Известно, что 9 декабря того года В.А. Крючков вызывал к себе генерал-майора Вячеслава Жижина, заместителя начальника Первого главного управления (разведка), и полковника Алексея Егорова. Жижин ранее занимал должность начальника секретариата председателя КГБ, т.е. был одним из самых доверенных лиц Владимира Александровича. Крючков поручил им со ссылкой на поручение президента СССР подготовить записку о первоочередных мерах по стабилизации обстановки в СССР на случай введения чрезвычайного положения.

Роль председателя КГБ в тех событиях вполне объяснима. Крючков, как никто другой из советских руководителей, был осведомлен о реальной ситуации стране и не мог не осознавать, что приближается катастрофа.

Но большинство будущих членов ГКЧП плыло по течению, предпочитая не проявлять особой инициативы. Сказывалась привычка ждать указаний сверху и полагаться на вождя. С вождем же тогда Советской державе не повезло. Горбачев, ставший благодаря Андрею Андреевичу Громыко во главе ЦК партии, явно не знал, что делать. Утрачивая контроль над ситуацией, он вынужденно лавировал между различными группами влияния в рамках советской номенклатуры, оказавшейся в целом, как социальная группа, не способной ответить на вызовы времени.

Что касается министра обороны, то он, как типичный советский военачальник послевоенного времени, стремился избегать вовлеченности во внутрипартийную борьбу и не горел желанием стать «новым Пиночетом». Верный партийной и воинской дисциплине фронтовик Язов не хотел поначалу участвовать в реализации затеи с ГКЧП. Это, кстати, признавал М.С. Горбачев, который, будучи уже в отставке, в одном из своих интервью поведал, что маршал возражал против создания ГКЧП, так как считал, что этим будет крупно подставлен генсек. Но В. Крючков при личной встрече дал ему послушать негласно записанный разговор Горбачева, Ельцина и Назарбаева, где, в частности, шла речь и об отставке министра обороны «по старости», и это сработало…

«Ключики» были найдены и к Валентину Сергеевичу Павлову, премьер-министру СССР. На заседании Верховного Совета СССР 28 августа 1991 года его первый заместитель В.И. Щербаков рассказал такой эпизод. На заседании правительства в первый день существования ГКЧП Павлов поделился с коллегами такой информацией: «В последнее время готовился военный переворот. В рамках Садового кольца сосредоточено большое количество вооруженных боевиков. У них имеется оружие — одних “Стингеров“ на три батальона. У них же были изъяты списки людей, подлежащих устранению в этой ситуации. Вы все, сидящие здесь, члены правительства, в этих списках, только в разных. Мы это все предотвратили введением чрезвычайного положения».

А уже наедине с Щербаковым Павлов рассказал ему, как он попал в состав ГКЧП: «18 августа я провожаю сына, который должен улетать. Сидим, пьем. Звонит Крючков: срочно, немедленно в Кремль, аварийная обстановка, готовится вооруженный переворот. Надо немедленно членам Совета безопасности принять решение о введении чрезвычайного положения».

Павлов, по его словам, прибыл в Кремль, туда же приехали прилетевшие из Крыма от Горбачева О.Д. Бакланов, О.С. Шенин, В.И. Болдин и В.И. Варенников. Говорят: тот болен. Владимир Александрович Крючков проинформировал собравшихся (источник этой информации, Валентин Павлов, оговоримся, скончался в 2003 году, и как оно было на самом деле, выяснить уже невозможно): «По моим сведениям, сейчас на улицах идет концентрация вооруженных боевиков. Они скапливаются у здания правительства, у Киевского вокзала, у гостиницы “Украина“, здания СЭВ, Центрального телеграфа и так далее. Вот списки, изъятые оперативным путем».

В дополнение к его информации доложил генерал Ю.С. Плеханов: «Мы независимо от того видим, что идет концентрация боевиков вокруг здания правительства и Кремля, изъяли только два списка».

Любопытно также, что посланцы ГКЧП, побывавшие у Горбачева в Форосе 18 августа, в частных разговорах позднее утверждали, что Михаил Сергеевич в разговоре не отмел с ходу предложение о введении чрезвычайного положения. Он в привычной для него манере «ходил вокруг да около», но будто бы сам предложил название временного органа по управлению страной — ГКЧП и даже от руки написал его состав, включив в него, в частности, вице-президента Геннадия Янаева.

Напоследок, при прощании, пожал всем руки и бросил фразу: «Черт с вами. Действуйте!» В интерпретации Г.И. Янаева фраза звучала так: «Ну, черт с вами, давайте делайте, но имейте в виду, что надо будет собирать потом Верховный Совет быстро, потому что, ну, в общем, надо чтоб было… законно все». Янаеву об этом рассказал, видимо, один из участников той поездки. Записи беседы, конечно, нет. Большинство участников встречи (Шенин, Болдин, Варенников и Плеханов), да и сам Янаев уже ушли из жизни…

Сумбурные и неумелые действия членов ГКЧП 19—20 августа показали, что продуманного плана действий у них не было. Отсутствовал и подлинный лидер, готовый и способный взять на себя управление страной. Это дало основание многим исследователям считать все это «спектаклем», необходимым Горбачеву для ускорения дискредитации своих противников из «лагеря консерваторов», окончательного вытеснения аппарата ЦК КПСС из системы управления страной и ее ускоренного перевода на рельсы «рыночной экономики».

Бывший главный редактор газеты «Московская правда», а затем первый российский министр печати Михаил Полторанин неоднократно высказывался в беседах с журналистами на эту тему и характеризовал затею с ГКЧП как «спектакль». По его мнению, за так называемым путчем стояли Горбачев с Ельциным вместе, и он «был разыгран». Это было сделано, чтобы разрушить КПСС как систему. Однако события стали выходить из-под контроля из-за позиции В. Крючкова, который «попытался обдурить Ельцина».

Но у председателя КГБ, как, впрочем, и у министра обороны, судя по развитию последующих событий, не хватило политической воли и силы духа взять ответственность за возможные последствия штурма на себя. А ведь речь шла о судьбе всей державы. Установить контроль над Белым домом подразделения специального назначения могли, притом, возможно, и без кровопролития. Ведь уже на самой ранней стадии событий внутри Белого дома оказались спецподразделения, военнослужащие которых якобы пришли на защиту «российской демократии». Штурма Белого дома в привычном понимании этого термина и не надо было предпринимать. Находившиеся там спецназовцы ждали команды на задержание Ельцина и его приближенных. Однако команды не последовало…