Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

Горбачев признал, что "отношения между СССР и США являются исключительно важным фактором международной политики", хотя и отметил, что "мы далеки от того, чтобы рассматривать мир только через призму этих отношений". Что касается текущих перспектив, он сказал, что "нет простого ответа. Некоторые вещи дают основания для надежды, но, как и прежде, есть и то немногое, что вызывает тревогу ..... В целом, отношения остаются напряженными". Он отметил возобновление переговоров по вооружениям как положительный момент, но подчеркнул, что еще предстоит выяснить, приведут ли они к соглашению.

Наконец, Горбачев использовал тот же случай, чтобы выдвинуть первую из длинной серии односторонних инициатив по контролю над вооружениями. Он объявил о введении одностороннего моратория на размещение ракет средней дальности в Европе сроком на шесть месяцев; если к нему присоединятся Соединенные Штаты, то мораторий станет постоянным. Это не было привлекательным предложением для США и НАТО, поскольку Советский Союз, вероятно, уже завершил свое собственное развертывание, в то время как НАТО все еще находилось на ранней стадии его развертывания. Десять дней спустя Горбачев предложил ввести мораторий на все испытания ядерного оружия, который Соединенные Штаты быстро отвергли.

10 апреля Горбачев принял делегацию Конгресса во главе с конгрессменом Томасом П. (Тип) О'Нилом, спикером Палаты представителей. О'Нил передал новое письмо и приглашение от Рейгана на встречу на высшем уровне. После четырехчасовой встречи Советы опубликовали частичный отчет о высказываниях Горбачева, включая заявление о том, что "ситуация в мире тревожная, даже опасная, и в отношениях между СССР и США (по крайней мере, до недавнего времени) наблюдается своего рода ледниковый период", но что реальные улучшения могут быть достигнуты, если обе стороны проявят настоящую "политическую волю", а советская сторона, со своей стороны, такую волю имеет48.

23 апреля Горбачев выступил на особо важном пленуме Центрального Комитета, впервые изложив свою программу советской внутренней и внешней политики. В течение нескольких лет после этого на "апрельский пленум" (не нужно было спрашивать, в каком году) будут ссылаться как на поворотный пункт и новую отправную точку для целого ряда новых направлений деятельности. Среди новых направлений политики, инициированных на пленуме (но не обнародованных), было решение о возобновлении широкого круга вопросов контроля над вооружениями и разоружения, решение сделать военную доктрину более оборонительной и ограничить вооруженные силы критериями достаточности, а также признание необходимости вывода советских вооруженных сил из Афганистана. Эти и другие изменения требовали дальнейшего изучения и принятия решений по их реализации, но на апрельском пленуме был принят новый подход к их решению.

Апрельский пленум также официально объявил о созыве в феврале следующего года предстоящего двадцать седьмого съезда партии, на котором впервые за четверть века будет принята новая пересмотренная партийная программа.

Горбачев вновь подтвердил основные направления внешней политики, например, мирное сосуществование и разрядку, но часто с новым поворотом - в этом случае с призывом к "цивилизованным отношениям" между государствами.49 Еще предстоит выяснить, предвещают ли такие риторические новшества изменения в политике и действиях, но они вызывали ожидания в Советском Союзе и в гораздо меньшей степени за рубежом.

В то время как администрация Рейгана вступала в должность с высоким приоритетом, по крайней мере, в политической риторике, в отношении дисциплинирования советского глобального поведения, Горбачев теперь утверждал, что переход от минимального мирного сосуществования к сотрудничеству означает сдерживание доктрины Рейгана. Он утверждал, что "цивилизованные отношения" означают отношения, "основанные на подлинном уважении к нормам международного права". Кроме того, "должно быть абсолютно ясно, - сказал он, - что только если империализм откажется от попыток разрешить исторический спор между двумя социальными системами военными средствами, международные отношения могут быть успешно направлены в русло нормального сотрудничества". Он осудил "заявления Соединенных Штатов о "праве" вмешиваться повсюду", приведя в пример Гренаду и Никарагуа. Он также утверждал, что империалистическая подрывная деятельность против социалистических государств усилилась во всех сферах: политической, экономической, идеологической и военной.

"Сложность международной ситуации, острота ситуации требуют, чтобы мы продолжали уделять первостепенное внимание вопросам внешней политики".

Тем не менее, он сообщил, что Политбюро, подчеркнув, что делает заявление на основе консенсуса руководства, считает, что договоренности "периода разрядки" не потеряли своего значения и могут быть развиты. Говоря об отношениях с США, он утверждал, что "нет фатальной неизбежности конфронтации двух стран". Учитывая прошлые успехи и неудачи в отношениях между двумя державами, он пришел к выводу, что "наиболее рационально искать пути сглаживания отношений, строить мост сотрудничества, но строить его с обеих сторон".

Наконец, в разделе текущих дел он сообщил, что первый раунд новых переговоров по ядерным вооружениям в Женеве "дал основания сделать вывод, что Вашингтон не следует курсу, направленному на достижение соглашения", в частности, не рассматривая часть предыдущего мандата, касающуюся "предотвращения распространения гонки вооружений на космос". Он осторожно выразил надежду, что нынешняя американская позиция будет "исправлена", и подтвердил готовность СССР к достижению взаимоприемлемых соглашений.

В то время как новая команда советских руководителей во главе с Горбачевым начала утверждать свое положение и излагать политические позиции, администрация США находилась в некотором замешательстве относительно своей политики в отношении Советского Союза. Несмотря на то, что президент пригласил Горбачева принять участие во встрече на высшем уровне без каких-либо условий, 8 апреля представитель Госдепартамента заявил, что до такой встречи необходимо провести "большую серьезную работу", и что встреча на высшем уровне должна быть "тщательно подготовлена" - оговорка, которая в прошлом использовалась, чтобы отбить предложения о встрече на высшем уровне. Глава администрации Белого дома Дональд Риган заявил: "Мы всегда считали, что перед любой встречей лидеров необходимо провести большую подготовительную работу и определить повестку дня". На следующий день советник по национальной безопасности Роберт Макфарлейн попытался заявить, что в ходе встречи должен быть проведен серьезный объем работы и прояснить допущенную "двусмысленность" в позиции США, проводя различие между "встречей", которую президент будет приветствовать, и полноценной "встречей на высшем уровне", подготовка которой может занять больше времен.

В этот момент, в условиях явной неуверенности и очевидной дисгармонии, правительство США на серии встреч во второй половине апреля предприняло беспрецедентный общий пересмотр своей политики в отношении Советского Союза. Помимо попыток развеять беспорядок, к этому пересмотру привели смена руководства в Москве и изменение приоритетов в Белом доме. Точнее, оценка была призвана подготовить встречу министра Шульца с министром иностранных дел Громыко (назначенную на 14 мая в Вене), оценить первый раунд переговоров по вооружениям (который закончился 23 апреля без видимого прогресса), дать рекомендации для первого визита министра торговли Малкольма Болдриджа в Москву