Ученица придворного алхимика - Ксения Ярополова

Не знаю, сколько времени я уже пробыла здесь. Солнечный свет не проникал в камеру, и я отмеряла время по количеству раз, когда уставала от попыток взломать дверь и засыпала, скрючившись, на стуле. Это было ужасно неудобно, и я уже понимала, что согласна спать на голых досках без матраса. Пока выходило, что я провела в тюрьме три или четыре ночи.

Сначала я больше всего страдала от скуки. Вспоминала, как прекрасно было работать в лаборатории и всегда иметь дело. Даже приготовление косметики, которое я раньше презирала за его бесполезность по сравнению с настоящей алхимией, теперь обрело для меня глубокий смысл. А еще я так скучала по разговорам с Эльвиной и Джеком! Вспоминала ясные улыбки друзей. Здесь никто ко мне не приходил, даже крысы.

Поэтому единственное, что мне оставалось- это снова и снова разжигать пламя и посылать его штурмовать дверь. Увы, огонь, как и раньше, непременно поглощался сетью заклинания, и сама дверь даже ни разу не опалилась. Помимо огня я выпускала потоки ветра, а к концу второго дня научилась делать грозные молнии, которые оглушали своим треском и грохотом. И хотя они частенько причиняли боль, иглами проходясь по всему телу, я использовала и их. Иногда меня одолевало ощущение полной бессмысленности и бесплодности собственных усилий. Казалось, что после моих атак чары Исы, наоборот, начинали сиять ярче. Но я надеялась, что еще немного- и клетка сломается.

В этом месте не было ничего хорошего. Самым ужасным был даже не холод- я наловчилась согреваться волшебным огнем и раскалять камни в стенах, чтобы они, как камин, отдавали тепло. Темноту, тишину, и одиночество я тоже могла бы пережить, хотя это не давалось легко. Но мне не давали ни есть, ни пить. И постепенно это обстоятельство затмило собой все остальные.

Голод. Жажда. Они подкрадывались, набирая силу. И с каждым днем на них было все труднее не обращать внимания. В животе будто ожило хищное чудовище, которое ворочалось, ворчало и пожирало само себя. В рот словно земли насыпали, и язык с трудом шевелился. А в горле терлись друг о друга мельничные жернова.

Я ходила туда-сюда по камере и пробовала кричать в надежде, что хоть кто-то отзовется. Один раз мне даже ответил мужской голос: еда и вода будут только после того, как я дам показания против лорда Оливера Ольведы. Тогда я прекратила попытки.

Все чаще проваливалась в сон, и уже перестала считать «ночи». Мне снилось, как служанка несет корзинку для охранников тюрьмы. Как ужинают стражники, с удовольствием чавкая и утирая подбородки. Как я откусываю огромный кусок от хлеба с сыром- раньше часто так делала, когда не успевала поесть. Мне снилась вкуснейшая котлета, сочная, горячая, с потеками жира, которую мне приносил с утра Джек. А потом во сне я пила прохладный, освежающий взвар. А затем просыпалась, чтобы с утроенным рвением накинуться на дверь. Но силы уходили, словно вода в песок, и как бы я ни старалась, ничего не выходило.

Еда стала смыслом моего существования, сосредоточием всего, о чем я могла думать. Хлеб, картошечка, каша, кусок мяса, окорочок, пирог, булочка. И вода. Много-много воды. Или компота. Или молока. Дайте хотя бы сухарики и кружку с дешевым пойлом! Появись сейчас передо мной корыто для свиней- я бы не побрезговала.

И вот я уже поймала себя на том, что начинаю вполне серьезно прикидывать, стоит ли очернить невинного мужчину, и как долго за это меня будет мучать совесть. Раз уж лорд Оливер все равно неугоден королю. И сестра у него неприятная. К тому же, судьба мятежника не изменится- Иса и без моей помощи найдет, как привести его на плаху. А вот, поучаствуй я в этом деле, и меня наконец выпустят отсюда! И не все ли равно в конечном итоге, приложу ли именно я руку к смерти какого-то даже незнакомого мне аристократа? Все равно, раз уж так сказал Иса, лорд Оливер не жилец.

Осознав,какиемысли закрались ко мне в голову, я пришла в ужас. Неужели это мои истинные чувства, и мне на самом деле плевать, что станет с другим человеком- главное лишь мое собственное благополучие? Неужели я такое же чудовище, как Иса, способное на любую подлость? А если бы обвинить надо было Эльвину? Я бы согласилась? Нет, нет! Гнать искушение прочь! Но жажда облегчить себе жизнь за чужой счет никуда не уходила. И отныне каждую секунду я проводила в мучительной борьбе с собой.

Вдруг, как по волшебству, каменные стены исчезли, и солнце брызнуло мне в глаза. Я огляделась. Под ногами расстилалась цветочная поляна с яркой зеленой травой, вокруг качали кронами огромные причудливые деревья. В воздухе разливалась нежная, необыкновенно красивая музыка. И под эти звуки на поляне танцевали и играли дети: красивые счастливые девочки и мальчики. Босоногие, длинноволосые, в нарядной легкой одежде и цветочных венках.

Меня привлекли отблески воды- невдалеке тек ручеек. Хрустальный, журчащий, он искрился на солнце. Я удивилась, почему дети не обращали на него внимания. Разве им не хотелось пить? Зачем веселиться и танцевать, когда рядом такое сокровище? Уверена, эта вода была самой вкусной на свете. Какое блаженство она могла бы подарить!

Я направилась к ручью, но одна девочка подбежала и увлекла меня в общий хоровод. Почему-то я не смогла отказать ей, хотя в мечтах уже пила большими горстями. Танцуя, я удивленно отметила, что мы с детьми одного роста. Тем временем девочка улыбалась мне и увлеченно рассказывала о чем-то, будто хорошей подруге. Ее синие, как сумеречное небо, глаза блестели доброжелательно и весело. И она обратилась ко мне по имени. Оно казалось смутно знакомым, но все же не моим.

Я моргнула и вернулась в мрачное подземелье. Очередной мучительный сон, на этот раз более красочный и живой, чем все предыдущие. Он оставил после себя будоражащее ощущение. Я долго вспоминала поляну, реку, цветы и ловила себя на мысли, что хотела бы побывать там снова. Это странным образом приободряло. Только имя, произнесенное девочкой, вылетело из головы, и я не смогла воскресить в памяти ни одной буквы, как ни старалась.

Чудное видение немного отодвинуло мои горести на задний план, но я понимала, что невозможно вечно жить сном. Мне нужно было вернуться в настоящий мир. И не просто в настоящий мир, где я медленно умираю, а наверх, к свету, к теплу и еде. Туда, где я хочу быть. Туда, где меня ждут друзья и незаконченные дела.

Сделав усилие, я заставила себя встать, упрямо подошла к двери и прижалась руками к двери, воспламеняя их, насколько хватало сил. Заклинание колдуна мгновенно обожгло меня, и ладони покраснели. Боль оказалась такой, что пришлось отступить.

Разглядывая ожоги в свете пламени, я не могла сообразить, откуда же в чарах Исы взялось так много энергии? Неужели он потратил столько магической силы только для того, чтобы удержать меня? Какой в этом смысл, если, как сказал Талаэр, колдун лишается своих способностей? Не мог же он потерять голову из-за моей схожести с принцессой эльфов? Или мог?

Хорошо, зайдём с другой стороны. В книге Хексии сказано, что магия во всех артефактах постепенно угасает без подпитки. Я уже сталкивалась с этим- мне приходилось поить кольцо невидимости кровью. А ведь в тюремной двери даже нет драгоценных камней, которые могли бы удержать достаточно большой запас волшебства! И если учесть, сколько огня я извела, чтобы сломать сеть... Исе, скорее всего, приходится обновлять чары, чтобы они до сих пор держались. И как он это делает?