Сбежавшие сестры - Сэнди Тейлор

Следующим вечером в девять тридцать я остановилась у входа в Гранд-отель. Я столько раз меняла свое решение! Стоило мне убедить себя пойти, как я сразу же начинала себя отговаривать. Я все еще сомневалась, что поступаю правильно. Когда Роберт попросил меня о встрече, я как-то не задумалась о том, что она выпадет на канун Нового года. На тротуарах толпился народ, так что мне пришлось идти по проезжей части. Казалось, весь Истборн высыпал на улицы. Повсюду царила атмосфера радостного предвкушения и надежды.

На ступеньках у входа в отель сидели люди. Они смеялись, пели и пили пиво из стеклянных бутылок. Я сомневалась, что смогу отыскать Роберта в этой обезумевшей толпе. Я начала протискиваться между празднующих. Мужчины хватали меня за руки и пытались усадить рядом с собой. Я понимала, что все это вызвано хорошим настроением, и вырывалась, смеясь.

В фойе яблоку было негде упасть, а вокруг бара люди толпились в четыре ряда, крича и протягивая деньги усталому бармену. Потом кто-то коснулся моего плеча, и передо мной возникло красивое лицо Роберта.

Он что-то сказал, но я ничего не услышала, только увидела движения губ. В такой шумной толпе невозможно было разобрать ни слова. Он положил руку мне на талию и повел к залу для отдыха. Возле рояля собралась небольшая компания, но здесь было намного тише, чем в баре. Мы сели на диванчик у окна.

Я откинулась на подушки.

– Не расслышала, что ты сказал.

– Я думал, ты не придешь. Вот что я сказал.

– Я до последнего сомневалась.

Он кивнул:

– Понимаю.

Я уставилась на собственные руки. Не знала, что сказать, и чувствовала себя не в своей тарелке. Наконец я подняла взгляд.

– Зря я пришла, – вздохнула я.

Роберт ласково улыбнулся:

– Но я этому рад. – Он встал и протянул мне руку.

– Что это значит?

– Ну, если говорить у нас не получается, можно хотя бы спеть.

Я усмехнулась:

– Ты серьезно?

– Почему бы и нет? Скоро Новый год, самое время для песен!

Мы подошли к собравшимся вокруг рояля гулякам. В певицы я не годилась, но все равно присоединилась к остальным, подпевая знакомым песням, которые крутили по радио. Услышав «Белые скалы Дувра» и «Мы встретимся снова», я почувствовала, как к горлу подступает комок, поэтому то и дело умолкала. Роберт часто не знал слов песен, поэтому просто подпевал мелодии. Я посмотрела на него и улыбнулась. Он был таким красивым и юным, что мой гнев начал таять, открывая дорогу прощению.

Ближе к полуночи мы, взявшись за руки, перешли через дорогу и оказались на набережной. Корабли давали гудки, а в церквях звенели колокола, провожая старый год и приветствуя новый, тысяча девятьсот сорок пятый. Роберт поцеловал меня в щеку.

– С Новым годом, крошка Нелл, – сказал он.

Я посмотрела на темную воду и подумала о своих родных. Живы ли они? Отмечают ли сейчас Новый год? Вспоминают ли нас с Олив? Я так на это надеялась! Я ужасно скучала по ним. Мне хотелось вновь увидеть их, хотелось обнять маму.

Роберт приобнял меня за плечи, и я прижалась щекой к шершавой ткани его пальто. Я знала, что больше его не увижу, но была рада, что в эту особенную ночь мы были рядом. Я закрыла глаза и помолилась о том, чтобы он пережил войну и благополучно вернулся домой, к своей семье.

В перерывах между приготовлением яичниц с беконом миссис Райт не отлипала от радиоприемника. Однажды мартовским утром она сообщила нам, что войска Монтгомери[5] переправляются через Рейн.

– Монти говорит, что сражение идет хорошо, – объявила она, как будто только что пообщалась с фельдмаршалом по телефону.

Всех переполняла надежда, что война вот-вот закончится. Добровольческие оборонные отряды уже распустили.

– Это что-нибудь да значит, верно? – повторяла миссис Райт.

– Цыплят по осени считают, – напоминала миссис Бэкстер. – Рано радоваться, с войнами все не так просто.

Олив кивнула.

– С мальчишками тоже, – с видом знатока заявила она, обмакивая кусочки тоста в яйцо.

– У тебя что-то не клеится с Генри? – спросила миссис Бэкстер.

– Не то чтобы, – ответила сестренка. – Но он все время хочет играть в догонялки с поцелуями, а от него вечно пахнет маринованным луком. Он просто с ума сходит по этому луку. Правда, его мама просила меня не волноваться, потому что он уже съел почти все, что было в доме, а она не планирует мариновать лук до следующего Рождества.

– Тогда в Рождество лучше держаться от него подальше, – усмехнулась я.

– Я и собираюсь, – сказала Олив. – А когда Генри женится, я предупрежу его жену, чтобы никогда не делала маринованный лук.

– Отличный совет, – согласилась миссис Бэкстер, с нежностью глядя на мою сестренку.

Я скучала по своей семье, но сейчас, когда мы жили с миссис Райт и миссис Бэкстер, у нас как будто было сразу две заботливые матери. Я знала, что никогда не забуду их доброту. Обе любили нас с Олив как родных детей.

Джин проводила Эрика на фронт, и теперь мы все старались ее подбодрить. Она держалась очень стойко, и я гордилась своей подругой.

– Я знаю, с ним все будет хорошо, я в этом уверена, Нелл.

– Конечно, – согласилась я. – Теперь ему есть к кому возвращаться.

– Я рада, что ты помирилась с Робертом, прежде чем он уехал.

– Я тоже. Это оказалось проще, чем я думала.

– Если бы Роберт не был женат, полагаю, все сложилось бы иначе. Он, по словам Эрика, очень к тебе привязался и много ночей не спал из-за тебя.

– Но он женат. Я не могу представить, как бы все сложилось. В любом случае верю в то, что все, что ни делается, – все к лучшему. Нам с Робертом просто не суждено быть вместе. Вот и все.

– Я получила письмо от Эрика, и Роберт просил передать тебе привет.

– Значит, они снова друзья?

Джин кивнула:

– Я так и думала. Их дружба оказалась довольно крепкой.

– Я рада. Я винила себя за их ссору.

– Ты ни в чем не виновата, он сам дурак. Надеюсь, он усвоил этот урок.

– Думаю, да.

– Впрочем, готова биться об заклад, жене он не признается. Я бы не простила Эрика, поступи он так со мной.

– Эрик бы никогда так не поступил, Джин.

– Уверена, жена Роберта думала так же.

На смену зиме пришла весна, которую все встречали как героя, вернувшегося с войны. Дни стали длиннее, а вечера теплее. По деревьям порхали птицы, все вокруг наполнялось новой жизнью. Это было обновление, новое начало. Казалось, даже прохожие на улицах передвигались энергичнее, словно в их сердца вернулась надежда. В парках и садах распускались цветы, пробиваясь на картофельных и морковных грядках, как бы говоря: «Сейчас людям нужна пища для души, а не для тела». Желтые нарциссы, фиолетовые крокусы и разноцветные тюльпаны соревновались друг с другом, словно стараясь превзойти остальных в яркости и красоте. На ветвях деревьев уже завязались бутоны, готовые распуститься.