Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

Я вцепилась в себя руками, грубая поверхность дорогицарапала мне бедро и плечо, я билась в судорогах. Постепенно боль сталавыносимой, я смогла перестать вопить. Последний вопль вырвался из меня такимстоном, что собаки замолчали. Боже мой, я умираю, умираю изнутри.

– Пожалуйста! – взмолилась я, обращаясь к Кери, зная, чтоона не слышит. – Не делай так больше.

Ал вздернул меня на ноги.

– Ты превосходный фамилиар, – похвалил он меня. – Ятобой горжусь. Ты опять смогла перестать вопить. Кажется, я тебе сделаю чашкучая, когда придем домой, и даже дам подремать перед тем, как похвастаться тобойдрузьям.

– Нет, – шепнула я, и Ал хохотнул в ответ на моеупорство еще раньше, чем я успела произнести слово. Я не могла ни одной мыслиподумать, чтобы он не знал ее до того. Теперь я поняла, почему Кери заглушила всебе эмоции. Лучше их не иметь, чем делить с Алом.

– Погоди, – сказала Кери, и ее голос прозвенел надснегом.

Она сбежала с крыльца, перепрыгнула через цепь-изгородь водвор перед нами.

Я обмякла в руках Ала, когда он остановился на неепосмотреть. Голос ее пролетел надо мной, успокаивая и кожу, и разум. Глаза уменя потеплели при этом намеке на избавление от боли, и я чуть не всхлипнула отоблегчения. Она казалась богиней, она несла избавление от боли.

– Кери, – с нежностью сказал Ал, вполглаза приглядываяза Дэвидом, кружащим вокруг нас с вздыбленной шерстью на загривке и пугающейяростью в глазах. – Ты отлично выглядишь, любимая. – Он перевел глаза наснежный замок у нее за спиной: – Тоскуешь по родине?

– Меня зовут Керидвен Мерриам Дульчиэйт, – сказала онакомандным голосом, будто плетью хлестнула. – Я не твой фамилиар. У меня естьдуша. Отнесись к этому с должным уважением.

Ал насмешливо фыркнул: – Кажется, ты нашла свое «я». Икаково тебе снова стареть?

Я увидела, как она застыла. Потом подошла к нам, и я увиделав ее глазах чувство вины.

– Я больше не боюсь стареть, – сказала она тихо, и яподумала: неужели обещанием вечной молодости Ал заманил ее в свои фамилиары? –Так устроен мир. Отпусти Рэйчел Мариану Морган.

Ал задрал голову и захохотал, показывая небу частые ровныезубы.

– Она моя. А ты хорошо выглядишь. Не хочешь вернутьсяобратно? Вы были бы сестрами. Правда, отлично было бы.

Она дернула ртом:

– У нее есть душа. Ты ее не заставишь.

Я висела в хватке Ала, тяжело дыша. Если он дотащит меня долинии, будет все равно, есть у меня душа или нет.

– Заставлю, – сказал Ал непререкаемой интонацией.

Он нахмурил лоб и глянул на Дэвида. Тот бежал вокруг нас поширокой дуге, пытаясь создать следами физический круг, которым можно было быпривязать Ала. Демон прищурился.

– Detrudo, – сказал он, взмахнув рукой.

Я ахнула и дернулась от выскочившей из меня на помощь Алунити безвременья. Запрокинув голову, я задавила тот жуткий звук, который готовбыл вылететь из моего сорванного горла. Сумела промолчать, пока энергия лиласьиз меня, но все мои усилия оказались тщетными, когда волна безвременья хлынулаиз линии, чтобы заменить растраченное Алом. Снова огнем обожгло центр,перелилось, обдавая кожу пламенем, и наконец огонь скопился у меня в мыслях, идумать я не могла – во мне осталась только боль, я горела. Сама моя душа, мысли– все горело.

Оглушенная, я свалилась коленями на тротуар, и боль от ударапрошла почти незамеченной за вырвавшимся из меня криком страдания. Глаза у меняраспахнулись, и Кери съежилась, стоя за нами босая в снегу. Та же больотразилась в ее глазах, и я держалась за них, обретя мир в их зеленых глубинах.Она это прошла и выжила. И я могу выжить. И выживу. Боже, помоги мне выжить!

Ал засмеялся, ощутив мою решимость.

– Молодец, – похвалил он. – Я одобряю твои старания некричать. И у тебя получится. Твой бог тебе не поможет, но все равно, зови его.Рад буду с ним познакомиться.

Я сделала вдох – трудный, прерывистый. Дэвид дрожал лужицейшелкового меха чуть дальше, чем был до того. Когда чары ударили в него, яоглохла от собственного крика и не видела, как его отшвырнуло в сторону. Кериподошла к нему, когда он поднялся, взяла его обеими руками за морду и заглянулав глаза. Она рядом с ним казалась крошечной, а его абсолютная чернотасмотрелась опасной и почему-то правильной рядом с ее хрупкой фигуркой, одетой вбелое.

– Положись на меня, – шепнула она, бесстрашно глядя емув глаза, и Дэвид насторожил уши.

Отпустив его морду, она пробежала вперед, туда, гдеостановились следы Дэвида. Кизли встретил ее, подойдя справа от меня.Застегивая на ходу толстое пальто, он взял ее руку, пробормотал: «Действуй»,отпустил руку, и они оба шагнули назад.

Мне хотелось заплакать, но не было сил. Они не могли мнепомочь. Я восхищалась уверенностью Кери, ее гордой и бесстрастной осанкой, ноэто все было бесполезно. С тем же успехом я могла сейчас умереть.

– Демон, – сказала она, и голос прозвучал как ударколокола. – Я связываю тебя.

Ал дернулся от распустившегося над нами дымно-синегопокрывала безвременья, и рожа у него покраснела.

– Esscortum obscenus mpurua! [8] – крикнулон, отпуская меня. Я осталась, где стояла, зная, что он не отпустил бы меня,если бы я могла сбежать, – Как ты смеешь использовать против меня мои же уроки!

Тяжело дыша, я подняла голову, только теперь поняв, почемуона коснулась Дэвида, а потом Кизли. Дэвид начал круг, Кери провела его вторуючасть, Кизли – третью. Они дали ей разрешение связать эти части воедино. Кругбыл поставлен, демон пойман. Я смотрела, как он бегает по краю пузыря, смотрелана торжествующую Кери и думала, что с него станется просто убить меня ей назло.

– Moechaputda! [9]– крикнул он, колотякулаками в разделяющую их стену. – Кери, я снова вырву у тебя душу, клянусь, вырву!

– Etde, – ответила она, задрав маленький подбородок иблестя глазами, – acervus excerementum[10]. Можешь отсюдапрыгнуть к линии. Уходи сейчас, пока еще солнце не взошло, и все пойдем спать.

Алгалиарепт медленно вдохнул, и я задрожала от сдержаннойярости этого вдоха.

– Нет, – сказал он. – Я сейчас открою Рэйчел новыегоризонты, и ты будешь слушать ее крики, когда она узнает полную мощь того, чтоя требую.

Он может еще больше вытянуть через меня? – подумала я,чувствуя, как сжимаются легкие, будто я утратила волю к дыханию. Может быть ещехуже?!