Лучезарный след - Елена Суханова

– Когда?

– Недавно.

– Зачем ты ему открыла? Мы же договаривались!

– Я не собиралась открывать. Сначала он долго стучался. Затем заорал: «Отворяй, сволота, пока я дверь не вынес! Я знаю, что ты там!» Догадалась, что ты ему всё рассказала. Ты же от него ничего не скрываешь.

– Скрываю, – проинформировала я, – отдельные факты.

«Отворяй, сволота!» – очень не похоже на Милорада. Впрочем, он в последнее время сам на себя не похож. Всё навалилось. И неудачные опыты друзей-изобретателей, о которых мне недавно стало известно, и Лучезарины проделки, и Гуляевские угрозы.

– Но, видимо, не этот.

– И? – потребовала я продолжения.

– Он на меня так кричал! Пообещал, что если ты пострадаешь, он мне устроит утро стрелецкой казни.

– Поделом, – выдохнула я и улеглась лицом к стене.

Не торопясь народилась мысль: а вдруг Лучезара от обиды и голода мне ещё рога нарастит? А что воображение? Оно молчало, ведь я тут же уснула, не успев додумать до конца.

Спала я крепко. Долго. Ещё бы не просыпаться во время превращений. Но тут должна сказать слова искренней благодарности Лучезаре (хотя и не скажу): она подскакивала ко мне и держала за руку. Помогало. Боли почти не чувствовалось. Я спросила:

– Ты, что, ещё и лекарствуешь?

– Ой, нет! Я навредить могу. Здесь другой фактор работает. Раз я напортачила, я и облегчаю. Получается у меня.

Из пояснения я ничего не поняла, но подумала, что облегчение страданий – дополнительный довод в пользу ведьмы в споре с Милорадом. Он, скорее всего, прав: она меня использует. Почему бы мне не делать то же самое? А разговор о Лучезаре у нас с братцем ещё зайдёт, я уверена.

Утром я не пошла на учёбу. На этот день мне назначили осмотр в лечебнице на Острове. Я давно его ждала. Полагала, что посещать Чародейного лекаря придётся чаще. Но прошло почти полтора месяца до того, как меня вызвали.

Аппетита не обнаруживалось, но бурчание в животе у Лучезары подтолкнуло к тому, чтобы спуститься вниз и купить блинчики у торговки. Она готовила их прямо на улице на специальной жаровне. Добавляла разные начинки по вкусу клиента. За мной в очередь встали сектанты. Сейчас они не приставали с пропагандой своей религиозной позиции. Может, в связи с тем, что жизнь продолжалась и в двухсотом году, появился повод для переосмысления.

Когда румяная торговка, беспрестанно нахваливая свой товар, жарила четвёртый из заказанных мною блинчиков, на крыльце общежития появились оба Забытых и Ратмир. Сектанты почему-то сразу исчезли. Запахом что ли насытились? Делец вскоре занял их место и начал:

– Ты вчера так быстро ушла…

– Давай поговорим о погоде, – взмолилась я.

– Ну нет у тебя, так сразу и скажи, – призвал Ратмир. – Вертишься как змея на сковородке.

Торговка бросила на него взгляд. Зацепило её, наверное, упоминание сковородки.

Я скуксилась. Чего и вправду бегаю от Дельца уже третью седмицу?

– Нет, – призналась грустно, не отрываясь от созерцания того, как повариха накладывает в блинчик грибы, тушенные в сливках. Аппетит начал просыпаться. – Пока нет. Но я всё верну.

– Договорились.

Я краем глаза улавливала, что Добрыня смотрит в мою сторону. И опять возникло дрянное ощущение, что он видит меня насквозь и читает мои чувства. Расплатилась и поспешила исчезнуть.

Островная Чародейная лечебница располагалась в старинном особняке с колоннами. Довольно изысканном, надо сказать. Впрочем, как и всё здесь.

Лекарь, табличка с именем которого имелась на двери, но я не обратила внимания, отвечал на вопросы с каким-то обречённым видом.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Речь ведь идёт о Лучезаре Верещагиной…

Где-то я слышала уже нечто подобное.

– …заваренную ею кашу обычно очень трудно отмыть от кастрюли.

Какой скверный образ.

– Почему её отмыли в случае Славомира Гуляева?

– Потому что у Гуляевых неприлично добротные чистящие средства. Им стоило больших трудов вытащить старого колдуна из деревни. Он лет двадцать её не покидал. Разные люди обращались за помощью, ибо старик на многое способен. Но удалось лишь Гуляевым. Чары Лучезары почти не поддаются изгнанию. Среди колдунов встречаются подобные индивидуумы. Как правило, они весьма осторожны, но…

– …к Лучезаре это не относится, – договорила я, – так?

Лекарь изобразил на лице выражение: я ничего не говорил, сама догадалась.

– Как же мне быть?

– Ждать. Наблюдать за собой. Прошло шесть седмиц. Что-нибудь изменилось? Может, шерсть стала короче? Может, копыта меньше? Может, ноги уже не совсем козьи, а чуток напоминают человечьи?

Я пожала плечами. Наблюдать за собой мне не приходило в голову. Хотя в лечебнице все этим занимались и постоянно рассказывали о малейших изменениях. Мне же надо всё и сразу, я не желаю помаленьку, черепашьими шагами. Стоит пересмотреть позицию.

– Если начнут появляться вышеупомянутые признаки, вы поймёте, что действие заклятия пошло на убыль. И скоро всё придёт в норму.

– Точно придёт? – усомнилась я.

– Точно, – убеждённо отозвался лекарь. – В роду Верещагиных никто не мог и не может накладывать пожизненные заклятия.

Я обрадовалась, но не стала это показывать.

Когда вышла из кабинета, то повернула голову и всё-таки посмотрела на табличку на двери. Оказалось, лекарь тоже Верещагин. Скорей всего, родственничек, – почему-то установила я. Сразу понятно, что он и Лучезару хорошо знает, и её семью. И вдруг я разозлилась. И на Верещагиных, и на Гуляевых. Подумала: а правильно, что Милорад оприходовал тачку Славомира. Жаль только попался.

Зимняя прохлада боролась с надвигающейся весной. Снег кое-где удерживал позиции. Серость неба угнетала. Сорока около дороги втолковывала голубю, кто главный возле замызганного куска хлеба.

Я брела к станции подземки, встала возле пешеходного перехода, отрешённо глянула в сторону. И тут краем глаза заметила, что рядом остановился светомобиль. Услышала голос:

– Добряна!

О! Мой любимый Званый Гость!

– Тебе далеко?

Чёрный, расписанный всполохами огня бездорожник «Гуляй – Громовое колесо». Одно время в хвалебных роликах стало модно использовать принцип принадлежности к божественному. Бездорожник преподносился как мужской брутальный светомобиль. Совершенно безопасный, ибо изначально носит на себе мощный оберег, символ Перуна – Громовое колесо. Говорят, что по существующей статистике такие машины и впрямь крайне редко попадают в аварии.