Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Ах, Том, вы плохо себя ведете, и я боюсь, — сказала она.

— Я клянусь, что не возьму вас, Валентина, несмотря на то что страстно хочу, — обещал он. — Вы правы в том, что страсть ради страсти — это плохо. Я уважаю ваше мнение, потому что согласен с ним. Но давайте по крайней мере позволим облегчить наше обоюдное желание.

Ее совесть не вполне успокоилась, но она подумала, что нужно быть святой, чтобы отказать ему сейчас, потому что, хотя она и не призналась бы ему в этом, себе самой она была готова признаться, что ее желание было огромным. Ее тонкие пальцы двигались вверх и вниз по его гладкой, горячей и твердой плоти. Он тихо постанывал, когда с неожиданной смелостью она накрыла рукой и стала ласкать его яички.

— Это правда приятно? — спросила она.

— Да, — выдохнул он, — но сейчас остановитесь, я тоже хочу доставить вам удовольствие.

— Нет, — испуганно запротестовала она, но он не обратил внимания на ее малодушные возражения, которые были вызваны только новым приступом угрызений совести.

Он с силой прижал ее спину к мраморному полу, покрывая легкими поцелуями ее лицо и спускаясь к ее набухшим грудям. Он задрожал от возбуждения, когда она прижала его к своей груди, потому что это было ее первым сознательным проявлением страсти. Черт побери, как же ему нравились ее изумительные округлости, источавшие слабый аромат ландыша. У нее действительно были самые совершенные груди из всех, которые он видел, и он был бы согласен часами любоваться ими.

Сейчас страсть овладела и Валентиной, потому что игра, которую он вел с ней, действительно возбуждала ее. Тихо постанывая, она храбро поймала его руку и потянула ее к своему красивому розовому холмику Венеры.

Том Эшберн улыбнулся про себя. Как же она будет хороша в постели, когда он женится на ней! Все это пламя под холодной поверхностью… оно, в конце концов, будет принадлежать ему!

Оторвавшись от ее грудей, он соскользнул к ее ногам. Он поклялся не входить в нее, но он покажет ей одну приятную штучку, которую, он готов поспорить, лорд Бэрроуз никогда не показывал ей.

Она поняла! В тот момент, когда его голова оказалась между ее бедер, она поняла! Он хотел дотрагиваться до нее самым интимным способом, и она почувствовала, если он сделает это, она целиком потеряет над собой контроль. И, прежде чем она смогла увернуться или остановить его, его пальцы раздвинули ее плоть, и его теплый язык трогал ее. Голова у нее закружилась, она громко закричала.

Она выгнула спину, чтобы оказаться ближе к его члену, который доставлял ей такое невероятное удовольствие. Это было неописуемое блаженство. Это было… прекрасно! По мере того как ее оргазм нарастал, она закричала от восторга и заплакала сладкими слезами. Он нежно стер их поцелуями, и она понемногу успокаивалась.

Потом она лежала в его объятиях под милостивым, одобрительным взглядом богини. Он гладил ее волосы и укачивал ее, пока она не перестала плакать. Успокоившись, она вздохнула.

— Уже лучше? — тихо спросил он.

— Думаю, хуже, — сказала она. — Это приятное развлечение годится для маленьких девочек, которые не знают, что должно произойти. Сейчас я буду томиться больше, чем раньше. Том, «и вы наверняка знаете об этом.

— Нет, божественная, я думал только о том, чтобы доставить вам удовольствие. Если бы я знал, как вы себя будете чувствовать, я бы не стал делать это маленькое жертвоприношение Афродите. — Он указал на основание жертвенника богини, где он оставил свое золотистое семя. — Если бы я знал. Вал, я бы растянул все это, чтобы вы могли получить полное удовольствие, моя дорогая, потому что, несмотря на все ваши возражения, я верю в то, что вам понравилось бы наше единение, даже если бы потом ваша совесть и мучила бы вас.

Она залилась краской от смущения, потом бессильно засмеялась.

— Нет, мы поступили мудро, воздерживаясь от полного удовлетворения нашей страсти, Я не шлюха, чтобы соединяться с каждым мужчиной, которым я могу увлечься.

Валентина подтянула свою рубашку и, встав, разгладила юбки. Она качнулась, почувствовав минутное головокружение.

Он вскочил на ноги, чтобы поддержать ее, одновременно ревниво шепнул ей на ухо:

— А многими ли мужчинами вы увлекались, божественная?

— Застегнитесь, милорд, — сказала она, мягко освобождаясь из его объятий. — Мы должны вернуться на берег до того, как Мурроу пошлет кого-нибудь за нами и нас застанут за нашим веселым занятием. Обратный путь охладит наши страсти.

— Я вкусил вашей сладости. Вал, и я уверен, что воспоминание об этом только усилит мою страсть к вам. Простая прогулка не способна погасить горящий во мне пожар, божественная, — заключил он с усмешкой.

— Богиня, — сказала Валентина, — показала нам оба своих лица. Том. Мы получили удовольствие, хотя никто из нас полностью не удовлетворен. Не знаю, есть ли в этом смысл. Ее настроение улучшилось.

— Давайте соберем цветов на обратном пути, чтобы оправдать наше долгое отсутствие.

— Никто, — сказал он, — не осмелится задавать нам вопросы.

— Даже Мурроу? Думаю, что он будет дразнить нас, — смеясь, сказала она.

Удивительно, но Мурроу не сказал ничего. Отношения между его кузиной, его младшим братом и графом Кемпом, в конце концов, решатся сами собой. Он надеялся, что Валентина выберет в мужья Патрика, потому что подозревал, что, если этого не произойдет, Патрик не женится никогда. Он был человеком сильных чувств, и, конечно, ему будет трудно влюбиться еще раз.

Сам Мурроу был доволен своим счастливым браком со своей сводной сестрой Джоан Саутвуд, устроенным его матерью. Мурроу был не из тех, кто способен на сильные страсти и бурные любовные романы.

— Вы возложили дары на жертвенник богини? — спросил он Валентину и графа, когда они вернулись на берег.

Козы были изжарены, их начинили диким чабрецом, который команда набрала на песчаном склоне холма.

— Да, — ответила Валентина. — Мы подарили ей по охапке цветов, таких, как эти. А эти мы набрали для Патрика. Как он?

— Корабельный врач говорит, что это просто легкое растяжение. Патрик поправится и будет ходить к тому времени, когда мы придем в Стамбул, если сейчас не будет наступать на ногу. Ты должна заставить его слушаться, Вал.

Луна уже заливала море серебряным светом, когда они вернулись на корабль, насладившись сочной козлятиной. Патрик ждал их с мрачным видом, сидя на палубе с вытянутой ногой.

Валентина подбежала к нему с цветами.

— Посмотри, Патрик! Мы нарвали их для тебя! Правда, они красивые?

— Вы заходили в храм? — мрачно спросил он.

— Да, — ответила она. — Это маленькое произведение искусства из белого мрамора, с колоннами, открытое со всех сторон. Внутри замечательная статуя Афродиты и жертвенник в виде раковины у ее ног! О, жаль, что ты не видел его. Наверху — большое поле, заросшее маками, алыми, пурпурными и белыми. Храм стоит посреди всего этого великолепия. Том и я собрали маки и возложили их на жертвенник богини. Потом набрали цветов и для тебя.