Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Дитя, дитя! Ты пытаешься найти то, что найти нельзя. Только Яхве знает ответ на твой вопрос.

— Я не успокоюсь, пока не узнаю правду, Эстер Кира, и я молюсь, чтобы получить какую-нибудь возможность узнать правду, — твердо ответила Валентина. — Мне известно, что злобный султан, который сделал мою мать рабыней, давно умер, так же, как и его мать, но я знаю, что его любимая жена, мать теперешнего султана, валида, жива. Я должна поговорить с Сафией, Эстер Кира. Она лучше всех знала султана Мюрада, и я верю, что она сможет сказать мне, его ли я дочь. Когда я решила совершить это путешествие, я знала, что могу вернуться домой, не выяснив точно, кто мой отец, но я должна попробовать.

Старая женщина покачала головой.

— Это будет не просто, дитя, — сказала она. — Сафия всегда была очень нервной женщиной. Только властная Hyp У Бану умела держать ее в руках, а эта умная женщина умерла девятнадцать лет назад. С тех пор влияние Сафии все увеличивалось. Она уже не та женщина, которую знала твоя мать. Она жадна, корыстолюбива и живет только ради двух вещей — золота и власти. Когда Hyp У Бану умерла, Сафия надеялась, что она сможет вновь усилить свое влияние на Мюрада, но султан, у которого появился вкус к другим женщинам, не был склонен менять свои привычки. Да и зачем ему было делать это, когда всю империю и ближние страны постоянно прочесывали в поисках самых красивых и созревших девственниц для радостей султана? Сафия старела, но Мюрад забыл о возрасте, потому что постоянно был окружен молодыми женщинами. Надо сказать, что султан всегда оказывал Сафие должное уважение, как матери своего наследника, но этого было недостаточно:

Сафия все больше озлоблялась. Кроме сына Сафии, Мехмеда, у Мюрада родились другие сыновья, числом девятнадцать, и восемьдесят три дочери, двадцать семь из которых до сих пор живы.

Принц Мехмед, наследник, избалован и страшно испорчен своей матерью, которой, кроме него, некого любить. Когда ему в чем-нибудь отказывали, гнев мальчика становился ужасным, страшным по своей силе. Он напоминал мне иногда свою прабабушку Хуррему. Принца Мехмеда услали из Стамбула управлять какой-то провинцией. Когда султан Мюрад умер, мальчик, уже ставший мужчиной, был быстро возвращен в город и объявлен султаном. Так Сафия Кадин стала валидой, матерью султана, самой могущественной женщиной в империи. Можешь ты представить, что она сделала в первую очередь?

Валентина отрицательно покачала головой.

— Она посоветовала своему сыну убить девятнадцать сводных братьев. Мехмед подчинился ей. Послал за своими сводными братьями в возрасте от одиннадцати лет до младенцев. Он уверил их, что им не нужно бояться его. Сказал, что хочет сделать им обрезание, которому они еще не подвергались. После того как каждому мальчику делали обрезание, его отводили в комнату для предполагаемого ритуального омовения. Вместо этого там их ждали палачи. Каждый из этих невинных был задушен.

Не утолив свою жажду крови, Сафия научила своего сына избавиться от семи женщин своего отца, которые были беременны. Этих бедняжек зашили в шелковые мешки и утопили в Мраморном море, около острова Принца.

Укрепив положение своего сына, Сафия упрочила и свое собственное положение. Весь гарем Мюрада был отправлен в Эсхи-сарай, Старый дворец. Сафия начала наполнять гарем новыми наложницами. Она полностью контролирует султана Мехмеда, потому что понимает и подпитывает его похоть, так же, как Hyp У Бану делала это с Мюрадом. Мехмед странный человек, способный и на великую доброту, и на страшные жестокости. Он убил не только своих братьев, но и своего старшего сына, принца Махмуда, мать Махмуда и ее любимых придворных.

Уверена ли ты теперь, что тебе хочется встречаться с женщиной, породившей такого сына? Кроме того, Сафия не знает, что твоей матери удалось избежать казни. Хотя это и произошло двадцать три года назад и при другом правителе, я не могу поручиться за ее поведение, когда ей станет известна правда. Она была другом твоей матери, поэтому она может обрадоваться. По какой-то причине твоя мать никогда не вызывала ревности Сафии, в отличие от остальных. Если ты действительно хочешь этого, вероятно, встречу можно устроить.

— Я должна сначала поехать в Каффу [41]. Я хочу поговорить об этом с семьей Явид-хана. Это даст вам время, Эстер Кира, потому что меня не будет два или три месяца. Возможно, после путешествия в Каффу не нужно будет говорить об этом с матерью султана. Но хотя сейчас я должна немедленно уезжать в Каффу, по возвращении мне хотелось бы засвидетельствовать свое почтение Сафие. Мы привезли известие от брата Сафии о том, что их отец оправился от болезни. Наше сообщение может быть использовано как предлог для встречи с ней. Если мне придется говорить с ней о моем отце, могу я вообще ничего не говорить о спасении моей матери или о том, кто я такая? В конце концов, я не похожа на свою мать. Я скажу валиде, что, когда палач бросил мешок в море, мимо проплывал английский корабль, и матросы, знакомые с такой формой казни, нырнули, спасли мою мать и отвезли ее домой. Ведь муж моей матери был представителем известной купеческой семьи, и, узнав, кто она такая, капитан надеялся получить награду! Нет необходимости раскрывать вашу роль в ее спасении, Эстер Кира.

— Аиии… Ты, может быть, и не похожа на свою мать, но у тебя ее быстрый ум, дитя! Именно в такую историю Сафия поверит. Случайное спасение, и никто не виноват! Ее дорогая подруга спасена по воле Яхве. Или Аллаха. Или кого-нибудь еще. Удивительно романтическая история. Несмотря на свою порочность, Сафия глупа и попадется на эту сказочку. Да, именно так и будет, но с одним уточнением: Сафие надо сказать, что я знаю, кто ты. Ведь сегодня ты посетила мой дом и все мне рассказала. Это послужит гарантией того, что она согласится встретиться с тобой. В этом отношении она как ребенок. Она будет заинтригована и очарована этим рассказом. Однако не говори, что помогла спастись твоей матери я. Пусть это будет чудесным происшествием, уготованным судьбой.

— Но как вы встретитесь с ней, Эстер? — спросил ее правнук. — Вы не выходили из дома в течение трех лет. Вы слишком слабы, а Сараи оторвет мне голову, если я даже предложу, чтобы вы послали за своим паланкином.

— Ну, ну! — прокряхтела старуха. — Не бойся, Симон, я не навлеку на тебя гнева Сараи. Валида придет ко мне, если я приглашу ее. Несмотря ни на что, я остаюсь ее другом. А когда дружишь, нужно принимать друга таким, какой он есть, разве не так принимают нас самих наши друзья? Хе! Хе! — Она закудахтала над своими собственными словами.

— Тогда я отправляюсь в Каффу, уверенная в том, что валида пригласит меня к себе, когда я вернусь, — сказала Валентина.

— Положимся на волю Божью, дитя, — последовал ответ. — Теперь, когда мы договорились, ты должна рассказать мне, была ли счастлива твоя мать все эти годы. Симон, уведи джентльменов и обсуди свои дела с капитаном О'Флахерти. После того как они подкрепятся, ты можешь вернуться.

Когда мужчины ушли, Эстер Кира приказала слугам принести фруктовый шербет, мятный чай и разнообразные медовые пирожные. Пока они ели, Валентина поведала Эстер Кира историю жизни своей матери за последние двадцать три года.