Духи Великой Реки - Грегори Киз

Кто такой Йэн? Этого Ган не знал, но уж точно не купеческий сын. Его выговор, хоть и мог обмануть невнимательного слушателя, совсем не соответствовал роли. Его попытка казаться скромным подчиненным выглядела бездарным притворством, за которым нетрудно было разглядеть высокомерие. До сих пор все это не имело значения, и Ган просто не тратил силы ума на то, чтобы выделить важные зависимости. Но со времени появления Йэна в библиотеке после бегства Хизи, после всех его вопросов, после интереса, проявленного к Большому Храму Воды, Гану пришлось заново обдумать все, что он знал об этом молодом человеке. А поставив такую задачу перед своим разумом — все еще очень чувствительным инструментом, — Ган ясно понял, что Йэн притворялся с самого начала. Его намерением всегда было оказываться рядом с Хизи. Значит, весьма вероятно — почти несомненно, — что именно Йэну поручили за ней следить, что именно Йэн тогда ее выдал, а теперь пытается загладить свой промах, благодаря которому Хизи удалось бежать. Раз так, то Хизи и правда в большой опасности. Утверждение Йэна, что эта опасность исходит от жрецов, было, наверное, ложью — если только отряд, который возглавляет молодой человек, жрецами же и не послан. Это было бы логичным заключением: в конце концов, следить за детьми императора поручали обычно убийцам-джикам, принадлежащим к жреческому ордену. Однако сейчас Гана сопровождают императорские гвардейцы, а невозможно допустить, что император и жрецы станут действовать совместно хоть в чем-нибудь.

Хоть в чем-нибудь… Кроме, пожалуй, необходимости заточить одного из Благословенных. В этом, и только в этом император и жрецы единодушны. Может быть, они знают что-то неизвестное Гану насчет силы и способностей Хизи, что заставляет извечных противников объединить усилия.

«Значит, — размышлял Ган по дороге ко дворцу, минуя все более роскошные строения, выстроившиеся вдоль улицы, — лучше исходить из того, что император и жрецы преследуют одну и ту же цель, но только я знаю, где может находиться Хизи».

Поэтому и придумана вся эта замысловатая история, в правдивости которой его пытались убедить. Что ж, кое в чем убедить его удалось. Если он будет противиться, они могут найти какой-то способ принудить его рассказать обо всем, что он знает. Если же притвориться, будто он обманут этой жалкой выдумкой, может быть, удастся сделать что-нибудь. Что-нибудь…

Но что?

После ухода Гана Гхэ остался сидеть в каюте. Ему хотелось выйти из тесного помещения, почувствовать под ногами надежную палубу, взглянуть на матросов, с которыми предстоит отправиться вверх по Реке. Но сейчас жрецы уже наверняка учуяли: что-то готовится. Гхэ прекрасно знал, как пристально следят за дворцом глаза и уши храма, и беготня и приготовления, погрузка припасов на один из императорских кораблей не могли не заставить насторожиться подозрительных жрецов. Если же они заметят его, то сразу поймут, в чем дело, и какой бы предлог для отправки отряда ни придумали во дворце, это жрецов не обманет. Поэтому-то император и приказал Гхэ не покидать каюты, пока корабль не окажется достаточно далеко от Нола.

Решение было мудрым, поэтому Гхэ подчинился, и вместо того, чтобы следовать своим желаниям, занялся изучением того мирка, что окружал его в настоящий момент. Этот мирок состоял из апартаментов на корме корабля, напоминающих снаружи роскошный и просторный особняк.

Внутри же видимое величие оказывалось иллюзией, хотя расположение кают было таким же, как комнат во дворце. Дверь отведенного Гхэ помещения вела на лесенку, идущую на палубу, но был и еще один выход в нечто похожее на дворик, узкий и тесный; несмотря на это, он выполнял ту же роль, что и дворцовые дворики: позволял свежему воздуху проникать в каюты, особенно те, что располагались позади остальных и не имели дверей, ведущих на палубу. Всего оказалось четыре помещения, подобных его собственному, — довольно просторных, устланных яркими коврами с подушками на них, с пуховыми перинами на кроватях. Было еще две больших каюты с нарами, где могли разместиться по десять человек.

Все это находилось на корме под верхней палубой, так что полом помещений служило дно корабля; еще несколько более тесных, предназначенных для матросов и солдат кубриков располагалось на носу. Между носовыми и кормовыми постройками палуба была приподнята, образуя закрытое помещение для груза.

Гхэ обошел все каюты, разглядывая, какая где мебель, как в них проникнуть в случае необходимости, намечая пути возможного отступления. Он всегда предпочитал знать, как покинуть любое помещение. В одной из больших кают, как оказалось, имелась закрытая на задвижку дверца, ведущая в забитый припасами трюм, который тянулся вдоль всего корабля между двумя «домами» на носу и корме. После минутного размышления Гхэ сбросил свою дорогую мантию — ее он получил в свое распоряжение вместе с каютой, — оставив только набедренную повязку и шарф на шее, и нырнул в темный проход. К роскошной одежде из тонких тканей он не привык, а потому боялся запачкать ее, пока будет обследовать корабль.

Гхэ с любопытством оглядел трюм. Свет проникал сюда сквозь два открытых люка и через отверстия, предназначенные для стока дождевой воды. Около люков суетились матросы, торопясь погрузить остающиеся припасы. Хоть в этом и не было особой нужды, Гхэ постарался не попадаться им на глаза; он бесшумно пробирался между ящиками и мешками, разбирая надписи на них: продовольствие, канаты, разнообразные товары, чтобы по пути, если возникнет необходимость, можно было торговать. Где-то здесь также были, как знал Гхэ, связки стрел, запасные клинки, одежда и обувь, необходимые в холодном климате. Отдельно хранились тщательно упакованные зажигательные снаряды для катапульты; сама она была установлена на верхней палубе и готова обстрелять любое вражеское судно.

Лошадей еще не погрузили на корабль, и Гхэ осмотрел пустые стойла, гадая, как такие крупные животные вынесут заточение: в тесном помещении им пришлось бы стоять сгрудившись, не имея возможности сделать и шага. Эта часть трюма не имела крыши, но в жаркую погоду над стойлами натягивался полог. Сквозь холст проникало достаточно света, и хотя пол был чисто выскоблен, Гхэ ощутил слабый острый запах животных. Он нашел фальшборт, который откидывался, чтобы можно было погрузить и выгрузить лошадей, и отметил его в памяти для собственного возможного использования.

Гхэ представлялось, что отряд хорошо снаряжен. Пять десятков пеших воинов, по большей части отборных императорских гвардейцев, тридцать всадников, он сам — инженер, капитан корабля — кем бы он ни оказался, и Ган. Да, с такой силой придется считаться… но, с другой стороны, что он знает о предстоящем пути? С какими опасностями могут они столкнуться? Нужно будет расспросить Гана и матросов, которые уже плавали вверх по Реке. Хоть Гхэ и рассказывал Хизи о своих воображаемых путешествиях, на самом деле он никогда особенно не удалялся от городских стен.

Пожалуй, можно вызвать древнего владыку, живущего в его теле, и кое-что у него узнать. Гхэ мог в какой-то мере общаться с захваченными духами, не давая им силы, но чтобы получить ясные ответы, нужно было позволить им говорить его языком. Хотя теперь Гхэ мог по собственному желанию в любой момент вызвать или прогнать духа, ему все еще очень не нравилось слышать собственный голос, бормочущий помимо его воли. Нет, пожалуй, он отложит разговор с покойным императором до того времени, когда выяснит все, что можно, у живых.