Ария смерти - Донна Леон

Она изобразила легкое сомнение, оставив незаданным вопрос, где еще они могли бы позаниматься.

– Все они слишком малы, – сказала женщина, заставив Флавию задуматься: откуда ей об этом известно?

– Тогда у нас нет выбора. Останемся тут! – сказала она, с явным неудовольствием направляясь к малогабаритному пианино у стены напротив.

– А почему не на сцене? – спросила женщина.

Флавия, которая была готова к этому, надеялась на это, желала всеми фибрами души, отозвалась вопросительно:

– Что, простите?

– Сцена. Почему бы нам не пойти на сцену?

– Потому что… – начала Флавия. – Но ведь там… – И, словно любопытство все же победило и для нее самой это стало откровением, она воскликнула: – Ну конечно! Конечно! Там же никого сейчас нет. И мы сможем там позаниматься.

Певица посмотрела на женщину с улыбкой, которую тут же попыталась скрыть, словно не желая быть с ней слишком дружелюбной. Действительно, как такая чудная идея могла прийти в голову любителю, в то время как она, знавшая театр как свои пять пальцев, совсем не подумала об этом?

– Куда идти, мне известно, – сказала женщина, делая два шага к двери.

Потом передумала, подошла к Флавии, левой рукой взяла ее за правое запястье, и певица оценила ее хватку: в конце концов, незнакомка была сильнее ее и выше на голову. Несмотря на то что на Флавии был шерстяной свитер, от прикосновения незнакомки у нее мороз пробежал по коже – выражение, которое раньше казалось ей довольно глупым. На что это вообще может быть похоже? Ответ оказался прост: когда внутри тебя все холодеет и хочется отдернуть руку, как при соприкосновении с какой-нибудь отвратительной субстанцией.

Не то чтобы эта женщина хотела причинить ей боль. Она просто крепко держала ее, и это было… омерзительно. Флавия старалась не отставать от незнакомки и вскоре обратила внимание на ее странную походку. В то же время певица гадала, где могут быть Брунетти с коллегой, чье имя она забыла, впереди или сзади? И как им удается не выдавать своего присутствия в незнакомом здании? «Заговаривай ей зубы, разиня! Заговаривай! Так нужно!»

– Вы уже репетировали Vissi d’arte? – спросила Флавия, казалось, с искренним интересом.

Сколько бы она ни исполняла эту арию, с самой первой студенческой попытки и до сегодняшнего вечера, – Господи, как же давно это было! – Флавия ненавидела ее. Ненавидела жалобную неторопливость музыки и то, как Тоска бесконечно, скорбно жалуется, торгуясь с Творцом: я дала Тебе то, значит, дай мне это.

– Это одна из красивейших арий Пуччини.

– Мне трудно дается замедленный темп, – отвечала незнакомка.

– Да, – задумчиво отозвалась Флавия, – это одна из проблем. Особенно если работаешь с дирижером, который нарочно замедляет его, словно растягивает во времени. – Сейчас она сама пыталась замедлить каждое слово, чтобы они тянулись подольше, чтобы Брунетти услышал ее и понял, что они идут к нему или, наоборот, удаляются. – Хотя, мне кажется, на сцене, – певица повысила голос, – это сделать легче.

Женщина остановилась и резко развернула Флавию к себе лицом.

– Я же сказала, что хочу поработать над последней сценой, не над Vissi d’arte. – Она придвинулась к певице очень близко, и та впервые рассмотрела ее глаза. – В этой арии слишком много эмоций.

Потрясенная этим замечанием, Флавия молча кивнула и, потеряв над собой контроль, отшатнулась.

Тиски тут же сомкнулись у нее на запястье – незнакомка то ли нарочно, то ли случайно прижала нерв к кости. Но так ли уж это важно? «Она хочет причинить мне боль? – недоумевала Флавия. – Или лучше не замечать этого?»

– Третий акт, – задумчиво проговорила она. – С какого места?

– Когда они поднялись наверх, – последовал ответ.

Флавия хмыкнула.

– Там много криков, музыка очень напряженная, и придется перекрывать все это голосом.

Подумав, она решила рискнуть. Почему бы не тот эпизод, когда солдаты выбегают на крышу?

– Тоска говорит всего лишь: Ах! Мертвый!.. Мертвый!.. Мертвый! Мой Марьо умер… Ты… зачем? Скажи мне, зачем? Скажи мне, за что?

Флавия часто использовала этот трюк на вечеринках и званых застольях: резко входила в образ, от нормального голоса к певческому, причем в полную силу.

Тиски сжались сильнее, и незнакомка притянула ее ближе. Как мышь, к которой подбирается кот, Флавия пару мгновений смотрела на нее, потом глянула вниз, на свою стиснутую руку. Чья-то чужая рука с ножом медленно приблизилась к ней, и лезвие легонько скользнуло по коже Флавии – стальная ласка, после которой осталась тонкая красная черточка.

– Ни к чему столько шума, – сказала женщина, убирая нож. – Пока мы не выйдем на сцену.

Флавия кивнула, глядя на то, как крошечные капли появляются у нее на коже и сливаются вместе, словно брызги дождя на окне движущегося поезда. «Которая из них сорвется первой?» – поймала себя на мысли певица.

Незнакомка потянула на себя красную противопожарную дверь, и они ступили на сцену.

Брунетти и Вианелло затаились в боковом «кармане», за занавесом, – так, чтобы их не было видно со сцены. При этом сами они прекрасно видели освещенное софитами пространство. Бутафорская крыша замка Сант-Анджело была сконструирована так, чтобы ее можно было разглядеть с любой точки зала, и это сыграло полицейским на руку. У них на глазах Флавия вышла через противопожарную дверь на сцену и резко остановилась, когда шедшая следом за ней женщина дернула ее за руку. В полумраке их лиц нельзя было разглядеть, но страх Флавии угадывался по неловкости ее движений и по тому, как она вздрагивала, стоило той, другой, шевельнуться.

Полицейские замерли и, кажется, даже перестали дышать, пока высокая незнакомка увлекала Флавию через сцену к лестнице, ведущей наверх, на крышу. Архангел Михаил парил над ними со своим мечом, и Брунетти подумал, что не отказался бы сейчас от его помощи.

Женщина с ножом толкнула упирающуюся Флавию на первую ступеньку, но певица заупрямилась и дерзко помотала головой. Незнакомка грубо развернула ее к себе лицом, приставила нож к животу и наклонилась, чтобы прошептать что-то, чего Брунетти, конечно же, не расслышал. Лицо Флавии окаменело от ужаса, и комиссару показалось, будто он уловил ее шепот: «Пожалуйста, нет!» Флавия опустила голову и как-то разом сникла, словно ее уже ударили ножом, потом слабо кивнула два или три раза и повернулась к лестнице. Поставила ногу на первую ступеньку и, крепко держась левой рукой за перила, медленно взобралась наверх. Женщина с ножом все это время держалась справа от нее.

На последней ступеньке Флавия замерла – еще шаг, и она оказалась на том самом месте, откуда меньше часа назад ее героиня прыгнула навстречу смерти. К демонтажу декораций еще не приступали, и на крыше до сих пор валялся забытый впопыхах синий солдатский плащ, которым накрывали труп Марио. К стене возле лестницы кто-то прислонил бутафорское ружье. Из-за забастовки работы были прекращены, и этот замок простоит до тех пор, пока все не уладится…