Нездешние - Роберт Джексон Беннетт

– Вроде забора, – говорит себе Мона и, опустив бинокль, осматривает ближайший столб. – Как изгородь под током или стена.

Напрашивается вопрос: что же она огораживает?

Повертев его в голове, Мона оглядывается на зеленую долинку внизу. Отсюда ей видны несколько крыш и черное обугленное дерево мемориала в парке.

А может, эти столбы не огораживают, а отгораживают от чего-то снаружи?

Мона встает и продолжает путь к плато. Мир больше не кажется таким искаженным. Пустыня остается сильным зрелищем, но не сверхъестественным, не безумным. Моне приходит в голову, что белые столбы создают не только тот невидимый барьер. Может, они что-то регулируют, как фильтр в аквариуме, и она, хоть и не видит эффекта регуляции, подсознательно его ощущает.

Впрочем, в одном она почти уверена: что бы ни проделывали эти колонны, они действуют не на сознание. Иначе она бы просто не сумела пройти. Наверняка они предназначены для чего-то иного.

«Не потому ли люди не уезжают из Винка и не едут в него?» – рассуждает она. Этот вопрос ее глубоко тревожит. Она ведь ничего не почувствовала, впервые въезжая в долину. Значит, либо с той стороны нет никаких столбов и оград – а это вряд ли, – либо ее впустили. Как будто ждали.

Обдумывая эту неприятную мысль, Мона рассеянно поднимает взгляд – и замирает как вкопанная. Уставившись в небо, прикрывает глаза ладонью, чтобы лучше видеть.

– Не может быть, – выговаривает она. – Ни хрена себе!

Пять минут назад бледная утренняя луна была обычного тускло-розового оттенка. По ту сторону белых столбов, припоминает Мона, в том непонятном поле, которое излучает их механика.

А по эту сторону луна, разумеется, никуда не делась, висит над самой вершиной горы. Но к ней вернулся нормальный белый цвет. Ни следа розоватости.

Ди Йоханнес понятия не имеет, что за чертовщина ему поручена, но твердо решает показать себя в лучшем виде. Так что, выезжая по забавному поручению – первому из двух на сегодня, – он щеголяет в наглаженной, перламутровой белизны рубашке от Ларри Мэхана, в паре накрахмаленных до хруста ретроджинсов «Ранглер», подтянутых повыше, чтобы не провисали на заднице, и, конечно, в шикарных ковбойских «Люккезах» из страусовой кожи, начищенных накануне до ослепительного блеска. С тех пор как стал работать в «Придорожном», он полирует их каждый вечер, потому что пустыня дьявольски пыльная, до машины не дойти, не присыпав сапог серой пудрой. Он плохо представляет, как киношные ковбои умудряются сохранять свой щегольской вид в столь неподходящих условиях. Здесь даже прачечной не сыщешь.

Конечно, одежда лишь дополняет основные детали картины: никелированный «Пустынный орел» за поясом на животе и дальнобойную охотничью винтовку «Моссберг» 4х4, калибра 30–06. «Орла» он заполучил от парня, которого они с Циммерманом прошлой зимой отдубасили до полусмерти на стоянке «Придорожного»; «Моссберг» был скрупулезно выбран в онлайн-магазине и выслан на почту соседнего городка, куда за ним пришлось мотаться. Конечно, оружие тщательно надраено, и Ди очень нравится, как оно блестит на утреннем солнце.

Сокровищ у Ди немало – например, телевизор HD, тренажер «Боуфлекс» и пикап «Форд-150 Кинг-ранч», – но «Моссберг» ближе всего его сердцу. Для Ди «Моссберг» – явный, неопровержимый символ мужества, святая эмблема жизненного духа и мужской силы; он убежден, что, едва взяв «Моссберг» в руки, приобретает дикую животную харизму, словно от прикосновения к плечу орехового, с матовой голубоватой отделкой приклада (иногда он проделывает это перед ростовым зеркалом, сняв рубашку, а порой и не только рубашку) приобретает первобытный мускусный аромат, от которого мужчины шарахаются подальше, а любая женщина возбуждается до пены на губах.

К сожалению, эксперименты по использованию огнестрельного оружия вместо афродизиака дали невнятные результаты, поскольку: а) поблизости нет доступных женщин, перед которыми он мог бы небрежно пройтись с огромным крупнокалиберным ружьем, и б) хорошенькие девицы большей частью собраны в «Придорожном», но им подавай не «Моссберг», а от пятидесяти до ста долларов или пару унций снадобья. К тому же Ди их всех уже переимел (и еще Болан просто звереет, когда Ди выходит с «Моссбергом» в бар. Говорит, это волнует посетителей). Не то чтобы Ди не подумывал об использовании «Моссберга» в ролевых играх с девицами из «Придорожного» – вроде как неторопливо прошагать в комнату нагишом, только в ковбойской шляпе и защитных очках, с «Моссбергом» наперевес, словно выслеживает зверя в джунглях, а девица с кровати чтобы взвизгивала от радостного удивления, или что там им положено делать. Он однажды почти решился, но девицы все такие сплетницы, а он понимал, что проболтайся хоть одна, ему не жить. Так что «Моссберг», увы, остается лишь опорой для его фантазий, и хотя для многих картина голого мужчины, стоящего перед зеркалом в ванной с охотничьим ружьем в одной руке и намасленным возбужденным членом в другой, выглядит довольно грустно, Ди Йоханнесу не привыкать.

Шагая к грузовику с винтовкой на плече, Ди старается не вспоминать о тех фантазиях. При свете дня они выглядят глуповато. У кабины он вытаскивает из кармана полученный от Болана список. В нем два места назначения:

Задний двор 313 по Мэдисон-крик

Лаборатория – точно не знаю

– О, черт… – Ди со вздохом сбивает на затылок шляпу и почесывает макушку. Лабораторию он ненавидит больше всего. Надо было прочесть список, прежде чем принимать поручение Болана. Хотя оно все равно бы ему досталось. Для доставки такого товара ни у кого другого нет ни силы, ни такой мощной машины.

Ну и ладно. Он любит гонять по здешней изрезанной земле. И хоть и знает об опасности окраин Винка – убедился не так давно, побывав с Циммерманом, Норрисом и Митчеллом в том доме, – Ди уверен, что нет в Винке ничего такого, с чем бы он не управился. Логика, приводящая его к такому заключению, может, местами и дырявая, но в основе ее тот факт, что если у мужчины большая машина и большой ствол, ему, в общем, все по силам.

Признаться, Ди еще ни в кого не стрелял из своего «Моссберга». Даже не охотился. Получив его с почты, сделал несколько выстрелов по деревьям и мишеням, но ружье от этого пачкается, а чистить его представляется Ди невероятно скучным делом. Так что с тех пор он больше изображает выстрелы – на взгляд Ди, с настоящей стрельбой разница невелика, ведь главное – наводить прицел, спускать курок, и все такое. И еще один плюс такой «стрельбы» – он почти не растратил закупленных с винтовкой патронов, коробки с ними так и стоят в ряд на полу его кабины.

К дому 313 по Мэдисон-крик – маленькому домику из адобы на окраине – Ди подъезжает еще в наилучшем расположении духа. Подумывает, не ввалиться ли с парадного крыльца, повесив винтовку на плечо, но вспоминает, что Циммерман всегда считал это перебором. (Циммерман, как и Болан, полагает «Моссберг» нелепым излишеством.) Неохотно уступив воображаемому Циммерману, Ди оставляет «Моссберг» на полу кабины. Но не забывает задрать рубашку, проверяя, на месте ли «Пустынный орел».