Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944 - Хассо Г. Стахов

Как и в 1941 году, когда ленинградцы в боях за железнодорожный узел Мгу искали для своего города спасения в сопротивлении, так и теперь, в 1943 году, они возлагали надежды на то, что после взятия Мги последует освобождение Ленинграда от блокады.

Вначале для русских все складывалось удачно. Немцы не смогли устоять перед массированными атаками на обоих флангах «Бутылочного горла». У Мерецкова в одной лишь Второй ударной армии на каждый километр фронта приходится по 160 орудий. Это приводит к тому, что после открытия мощного огня в считаные минуты в щепки разбиваются немецкие блиндажи, засыпаются окопы, сравниваются с землей пулеметные гнезда. Лишь окаменевшая на морозе земля не позволяет окончательно сравнять все укрытия. Немцы всеми силами пытаются удержать позиции. Заградительный огонь их артиллерии попадает в гущу наступающего противника и усиливает ужас происходящего. Давно уже перемешались звуки одиночных выстрелов и разрывов. Дрожат барабанные перепонки, дыхание перехватывает из-за резко возросшего давления воздуха в местах разрывов снарядов. Из кусков земли и снежной пыли вырастает густая завеса. Дороги и ориентиры на местности исчезают из поля зрения. Все большее число мертвых лежит вокруг, первую помощь оказать раненым можно лишь, рискуя собственной жизнью. Посыльные носятся в этом хаосе как угорелые, пропадая затем навсегда. Проводные линии связи разнесены в клочья, аккумуляторные батареи радиостанций, вынесенные радистами из блиндажей, отказываются работать на морозе. Первые красноармейцы уже прорываются через проволочные и минные заграждения, начинаются рукопашные схватки. С обеих сторон наружу вырывается ярость, порожденная смертельным страхом, безудержным гневом и скорбью о погибших товарищах. Люди неистовствуют, теряя самообладание.

Спустя четыре дня после начала русского наступления немецкие полки, находившиеся у Ладожского озера, обескровлены и отрезаны от основных сил. Они лишились почти всех материальных резервов. Один из восточно-прусских батальонов вместе с подразделениями, отколовшимися от других частей, стоит как вкопанный у рабочего поселка № 8, преграждая путь наступающим красноармейцам. Некоторые командиры дивизий советской Второй ударной армии за несколько недель до наступления провели тщательную рекогносцировку противостоящих немецких позиций, после чего начали в своем тылу оборудовать подобные сооружения, постоянно отрабатывая со своими солдатами каждую фазу предстоящих операций. Поэтому после двухчасового ураганного огня они атакуют хорошо знакомую им местность. Русские танки после того, как ураганный огонь переносится вглубь, начинают движение параллельно остаткам немецких позиций, держа противника под огнем, пока красноармейцам не удается ворваться туда. Несмотря на это, солдатам 1-й пехотной дивизии по-прежнему удается сдерживать советские штурмовые отряды и отбрасывать танки на исходные позиции. Подполковник Венглер со своим 366-м полком и приданным саперным батальоном целый день сдерживает одну из атакующих дивизий противника. В конце концов, русские прорывают фронт на участке шириной 12 километров. Кроме того, они вклиниваются в стык 227-й пехотной дивизии по обеим сторонам Гайтолово.

С запада русские также наступают, преодолевая Неву. Десяти батальонам удается прорваться у Марьино южнее Шлиссельбурга и в районе Городка. Потери их ужасны. Лед Невы густо покрыт телами убитых, которые грудами лежат друг на друге. В местах прорыва саперам 67-й армии приходится оттаскивать трупы в сторону, чтобы затем приступить к наведению первой переправы для танков и орудий. Одна из танковых бригад прорывается с запада, другая — с востока. Они встречаются севернее Рабочего поселка № 5. Вестфальская 227-я дивизия и части ганноверской 96-й дивизии оказываются отрезанными от основных сил.

11-я пехотная дивизия получает приказ на переброску своих частей и подразделений из района, занимаемого на Волхове, на угрожаемый северный участок фронта. Она сохранила лишь 40 процентов маневренности. Транспортные средства отсутствуют. Одно за другим немецкие подразделения перебрасываются в эпицентр боев. И удается то, на что не рассчитывали ни русские, ни немцы: окруженные на побережье Ладожского озера немецкие части прорываются. 6000 солдат пробиваются у Поселка № 6 через русский «замок». 2000 раненых уносят они с собой. Прорыв удается также и тем, кто обороняет Рабочий поселок № 8.

Многие юноши, прибывшие из резерва, узнали войну так, как им ее до этого никто не мог изобразить: ни в учебных подразделениях, ни военные корреспонденты из киножурнала «Дойче вохеншау»(«Немецкое еженедельное обозрение». — Ю. Л.), ни один газетный журналист. Они увидели своих умирающих друзей, изувеченных и уже мало напоминающих людей, засыпанных землей. Органы пропаганды называли это героической смертью. Немецкие солдаты смотрели в направленные на них дула автоматов и не могли сдержать злобы, которая их охватывала, когда от выстрелов из карабинов, от ударов штыками, саперными лопатками и от разрывов ручных гранат замертво падали красноармейцы — их ровесники, на которых они в слепом отчаянии возлагали вину за все свои мучения. Никто не поможет им выдержать вид кровавого людского месива, никто не утешит их, когда они будут слышать крики умирающих. И ни у кого нет ни сил, ни времени, чтобы задуматься над тем, что юноши с советскими звездами, которые были объявлены их врагами, переживают то же самое, таким же образом и с тем же ужасом.

Немецкие солдаты, уцелевшие после таких встреч со смертью, награждались после 15 дней боев бронзовым знаком за участие в рукопашной схватке, после 30 дней — серебряным, после 50 — золотым. Рядовой состав в среднем мог рассчитывать на четыре недели участия в наиболее ожесточенных боях. После этого, исходя из опыта, солдат либо погибал, либо был ранен, или пропадал без вести. Командиру взвода на это отводилась неделя, командиру роты — три недели, командиру батальона — месяц. Рюдигер Оверманн в своем исследовании «Немецкие военные потери во Второй мировой войне» приводит данные о том, что на Восточном фронте в то время еженедельно погибало больше дивизии солдат (в период завершающих боев в 1945 году ежедневно гибло около 10 000 человек). Удивительно, что, тем не менее, 538 человек были награждены золотым знаком за рукопашный бой. Из числа тех, кто был награжден этим знаком, 19 процентов составили солдаты, 56 процентов — унтер-офицеры и 25 процентов — офицеры. Золотой знак как отличие за храбрость был самой редкой наградой в истории Второй мировой войны. Часто вместе с Золотым знаком военнослужащий награждался и Немецким крестом в золоте, который соотечественники с дружелюбным юмором именовали «яичницей-глазуньей» или «партийным значком для слабовидящих».

Кавалеры знака за рукопашный бой, независимо от его степени, пользовались во фронтовых частях большим уважением. Сам же знак для солдат был в большей степени зловещим символом: с одной стороны, награжденными восхищались за их хладнокровие и осмотрительность, с другой стороны — они считались людьми, кому выпало наибольшее счастье уцелеть. Поскольку многие солдаты сами уже прошли через рукопашные схватки, то смогли оценить, какой неслыханной моральной нагрузке подвергались участники таких боев, сражаясь один на один с противником, и как впоследствии давил на них этот груз.

Когда одного из награжденных спросили о его впечатлениях, тот нехотя пробурчал: «Если у тебя есть оружие в руках, то это как в спортивных состязаниях. Ты действуешь как бы машинально. Остаются ли в памяти осознанные впечатления? Но это уже после… Это невозможно описать».