Удержаться на краю - Алла Полянская

– Деньги за картины Надежды его бы сильно выручили. – Виктор ухмыльнулся: – И он подсылает к Любе ювенальных дам, а потом говорит: в моих силах сделать так, чтоб у тебя отобрали ребенка. Или как минимум месяцами мурыжили проверками. Но если хочешь, чтоб этого не было, – откажись от наследства.

– Именно. Убить и Любу он не мог, это опять же слишком бросалось бы в глаза. – Реутов пытается ухватить какую-то мысль. – А Милану хотели убить, чтобы скрыть убийство Надежды! Яд один и тот же, специально использовал, хитрец, и сделал вид, что именно Милана в приоритете, раз вернулся в тот же день. А на самом деле целью была Надежда, и единственный человек, кто выиграл бы от ее смерти, – это папаша. Люба понятия не имела о делах сестры, тем более о завещании, а он знал, ведь изначально Надежда обратилась к папашиному адвокату – когда встал вопрос подписания договора с галереей. Так что Рудницкий знал, а о болезни дочери мог и не подозревать. Даже если и знал, ему деньги сейчас нужны позарез, вот он и пустил Надежду в расход. А на Любу нашли рычаг в виде ювенальной полиции, от них реально сложно отбиться: они бы и ее, и малыша замордовали проверками и «беседами». Но теперь мы точно знаем, откуда ноги растут, и этого он не учел, ведь раньше Люба со своим дядей не общалась.

Офицеры молча переваривали услышанное. Версия Реутова была вполне стройной и имела право на существование.

– Майор Троц отделался суровым взысканием и понижением в должности. – Бережной встал и подошел к окну. – Да, уже весна… Так вот я о чем толкую: Троц готов дать показания против Рудницкой, а та все свалит на супруга, и тогда утонут оба, ведь есть ее показания на допросе по поводу ложного обвинения офицера полиции. От них будет очень сложно отказаться, учитывая материалы дела.

– Так что, берем их?

– Нет, подождем, – Бережной покачал головой. – Телефоны на прослушку, мессенджеры в разработку, электронная почта туда же, наружное наблюдение, около дома поставим «бочку» – полная отработка, сейчас запросим санкцию прокурора, и вперед. Нам нужны неопровержимые доказательства, и чтобы нигде процедуру не нарушили даже в малом: Рудницкий – тертый калач, связей у него немало. И адвокат у него не разиня, я давно его знаю, очень цепкий, так что глядите в оба, чтоб комар носа не подточил.

Бережной сложил папки с делами в стопку – собирался остаться на работе и изучить их заново. Он прикидывал, как объяснить данное обстоятельство Диане, потому что с момента их женитьбы он еще ни разу не оставался на ночь в кабинете. Но сейчас дело было настолько спешным и запутанным, что Бережному жаль времени, каждая минута на счету.

– Любу мы хотели перевести на конспиративную квартиру, но она уперлась как мул – нет, и все, это стресс для собаки и кота. – Реутов усмехнулся: – Ну, уговорили хотя бы машину в наш гараж загнать, а охранников мой тесть прислал. Упрямая у вас племяшка, Андрей Михалыч, характер – кремень.

Бережной кивнул – да, племяшка крепкий орешек, с такой-то жизнью. Еще папаша-негодяй… Желание дать по морде Рудницкому оформилось окончательно.

* * *

Георгий в полной мере ощутил, что значит быть частью социума, когда в его квартире начали циклевать паркет. Засунув в рюкзак ноутбук и несколько дисков, он позвонил Любе.

– Конечно, приезжай. – Она, видимо, что-то готовит, Георгий слышит звон посуды. – Сядешь на кухне, дверь закроешь, и работай себе.

Еще две недели назад он представить себе такого не мог, а теперь подхватил рюкзак и сказал «прощай» своей квартире, в которой деловито возились рабочие. Присматривать тут не за чем: из имущества, пригодного для кражи, – только компьютер, ремонтники точно его не украдут.

Он вышел за две остановки до нужной – там был супермаркет, где водились отличные фрукты. Попутно прихватил гостинцы для животных и большую красочную энциклопедию для Женьки – в свой последний визит Георгий с удивлением обнаружил, что тот умеет читать, хоть и по слогам, но уверенно.

Он сунул покупки в рюкзак и направился к выходу.

– Привет!

Георгий даже не понял сразу, что это с ним здороваются. Ну, некому было – Люба ждала его дома, а больше…

– А я смотрю – ты, дай, думаю, подойду.

Перед ним стоит остроносая рыжеватая барышня в зеленой курточке и джинсах, и Георгий пытается вспомнить, где он ее встречал, ведь барышня ему определенно знакома.

– Я Ирина, соседка покойной Надежды. – Она деловито шмыгнула носом. – В больнице виделись.

Точно – была такая, с апельсинами.

– Добрый день.

– Утро еще. – Ирина весело подмигнула: – А ты к сестрице Надькиной наладился, судя по покупкам? Как там пес и кот поживают? Милка-то в больнице еще.

– Спасибо, отлично, пес почти здоров, кот прекрасен, как всегда. – Георгий улыбнулся в ответ, похвалив себя за это проявление социальной личности. – Вернется хозяйка и заберет их в целости и сохранности.

– Ну, это хорошо. – Ирина засияла. – А у нас теперь тишина и благодать, еще и ремонт косметический в подъезде сделали. Милку решили не привлекать к расходам, скинулись за нее, – в больнице девка, мы же не звери. Теперь лестницы моем, дверь надежная, никто не шастает. Господи, а ведь раньше, как вспомню! Ночи всякий раз ждали с ужасом – какие чудеса нас ждут, сможем выспаться или полночи будем с полицией выдворять Надькиных гостей. Оно, конечно, нехорошо о мертвой так говорить, но ведь правда! И то сказать – натерпелись все. Кроме старой дуры Анны Витальевны, та слуховой аппарат сняла – и все, хоть из пушки стреляй. Что там Милка, когда ее выпустят?

– Не знаю, – Георгий пожал плечами. – Я ведь с ней не был знаком, впервые увидел, когда в нее выстрелили, а это знакомством трудно назвать, так что в больницу к ней не хожу. Но Люба была – говорит, пока Милана без сознания.

Он и сам не знает, зачем так сказал, соврал – и все. Что-то насторожило его в этом разговоре, хотя он и сам не понимает, что именно.

– А, ну да, – Ирина кивнула, соглашаясь. – Точно, ты Милку ж не знаешь. Хорошая девка, спокойная, тихая. Жаль, что такое с ней вышло, кому она могла помешать? И полиция тоже – роют, роют, а все впустую. Тебя вызывали?

– Нет, я же ничего не знаю. Так, на месте поспрашивали, и все. А что я им мог сказать…

– Ну, и то. – Ирина заторопилась: – Ладно, побегу, а то моя маман снова гундеть примется: «Тебя за смертью посылать, шляешься неизвестно где», а я сюда за фруктами хожу, тут всегда свежие, Лешенька любит такие. Это мой сын, сорванец ужасный, спасу нет. Что ж, передавай привет псу и коту, они отличные ребята.

Мелькнув зеленой курткой, Ирина исчезла в толпе, а Георгий, сбитый с толку, остался.

Что-то его тревожило, и то, что он так явно и без особой причины соврал любопытной барышне, тоже. Он не мог понять, зачем это сделал, что насторожило его, и решил подумать об этом потом. Его жизнь изменилась настолько, что он ощущал себя, словно в вагонетке американских горок: мчится, и все, ни остановить, ни сойти, только ждать.