Современный политик. Охота на власть - Рифат Шайхутдинов

В рамках инженерного подхода для решения этих проблем шло построение систем обратной связи для корректировки деятельности, использование электронно-вычислительных машин для учета гигантского количества информации и применение вероятностных методов.

Но проблема в другом. Рефлексивные субъекты, включенные в технологии, начинают рефлексивные игры, начинают менять условия и обстоятельства, а самое главное — начинают менять самих себя. Условия меняются кардинальным образом, в отличие от производственных технологий, где можно заранее просчитать этапы изменений первичного материала.

Таким образом, технологии работы с общественными системами кардинально отличаются от инженерных технологий.

Во-первых, новые образцы организации не изложены на бумаге, а, как правило, формируются как некоторые зародыши или позиционные структуры в обществе, которые несут этот образец на себе. В результате «образцы» тоже становятся играющими, участвующими в процессе и меняющимися в соответствии с изменением ситуации. То есть «образец» технологичности следующего уровня способен развиваться, и вопрос состоит в том, сможет ли он в себя «вобрать» этот процесс и его организовать.

Люди, демонстрирующие на себе технологию, постоянно показывают свою эффективность и вбирают в свою схему все большее количество материала. В этом смысле завершение технологии состоит в том, что новый образец поглощает и вбирает в свою организацию все окружающее пространство. Здесь нет и не может быть разделения образца и способа его реализации, ситуации и материала.

Во-вторых, социально-общественные технологии всегда связаны с конфликтом, противоборством и играми. В этом смысле технологии не реализуются. Они становятся[77], «вырастают» из образцов, поглощая все вокруг и достигая конечной, не известной заранее формы. Поэтому результат здесь не продуктивный, заранее известный, а совершенно другой. Он состоит в том, что тот образец, который выбран как зародыш следующей технологичности, распространяется и становится главенствующим, поглощает другие.

Результатом в этом случае является образец организации. Например, результатом демократизации является демократия. Но каждый раз заранее неизвестно, какая именно: та, которую удастся «вырастить».

Такого рода «технологии» скорее должны рассматриваться как определенные способности людей и возможности и способы становления организаций. Иными словами, это не технологии получения определенного продукта, не технологии деятельности — это технологии организации, которые компонуются в разного рода виды деятельности, человеческой активности, культуры.

Если мы рассматриваем власть как схему организации, основная идея «технологий» власти состоит в том, чтобы запустить процесс восстановления полной схемы организации власти — схемы, которую несет на себе «образец».

Для того чтобы «технологии» власти начали работать, необходимо возникновение ситуации, в которой старая власть начинает разрушаться, перестает быть властью. Это значит, что вещи, которые до этого были само собой разумеющимися, начинают ставиться под сомнение, становятся неочевидными; общество начинает переходить ту грань всеобщих трансценденций, которые до этого никаким образом сомнению не подвергались.

Вопрос «технологий» появляется тогда, когда возникают следующие вопросы: возможно ли восстановление власти и какая власть при этом сможет опять все собрать во что-то жизнеспособное?

ФОРМИРОВАНИЕ СОВРЕМЕННЫХ технологий власти находится в теснейшей связи с тенденцией артификации (или обискусствления) всех доступных сторон человеческой жизни.

Сегодня вся наша жизнь регулируется и упорядочивается искусственно. Речь идет и о промышленных технологиях, и о денежных и финансовых системах, и о городских и всемирных инфраструктурах, и о регулировании здоровья, потребления, информационных потоков, квалификаций, конфликтов и так далее.

Все эти структуры жизни нуждаются в поддержании и воспроизводстве, равно как и в том, чтобы существовать согласованно. Воспроизводство человеческой жизни сегодня просто невозможно без постоянного «пригляда», регулирования, структурирования.

В этом и состоит базисная, первая, безусловная функция власти вообще: обеспечивать воспроизводство человеческой жизни.

Формы организации человеческой жизни чрезвычайно разнообразны. В своей книге «Наше постчеловеческое будущее» Фукуяма пишет: «Человеческая природа не определяет жестко поведение человека, но ведет к большому разнообразию в способах воспитания детей, правления, добывания средств к существованию и так далее. Постоянные усилия человека по культурному самоизменению — вот что создает человеческую историю и прогрессивный рост сложности и разветвленности человеческих институтов» (3).

Функция власти состоит в том, чтобы создавать условия для дальнейшего продолжения человеческой жизни, воспроизводства существующих ее форм.

Все больше сфер жизни начинают выходить из-под действия естественных механизмов. А значит, все больше действительностей, или — плоскостей власти, необходимо (или: приходится) включать в работу. Чем «искусственнее» становится жизнь — тем более разветвленной и всеобъемлющей должна становиться власть, иначе жизнь просто остановится.

В древние и средние века власть создала механизмы государства для защиты от врагов, для захвата ресурсов и т. п.

В Новое время нужда в регулировании все более усложняющейся хозяйственной деятельности вызвала к жизни власть денег, финансов, капитала — и одновременно дисциплинарных форм осуществления этой власти.

В начале XX века освоение человечеством таких видов деятельности, как создание общественных систем и идеологий, потребовала создания власти символических форм, власти прессы.

Сегодня искусственно строятся системы потребления, стили жизни, нации и государства, системы биологического воспроизводства человека — и соответственно человечеству не обойтись уже без тех технологий и действительностей власти, которые могут работать с этими сферами жизни.

Раз вмешавшись в какую-то сферу, человечество не может дальше оставить ее на произвол судьбы.

В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ биовласть — власть, имеющая дело с действительностью человеческой телесности, с механизмами организации самой человеческой жизни. То, что ранее считалось личным делом индивидуума или вопросом его воли, способностей, везения и т. п., теперь все более активно подчиняется упорядочивающему действию власти — и со стороны медицины и медикаментозных средств, и со стороны образования, и со стороны иных сфер воздействия[78].