Современный политик. Охота на власть - Рифат Шайхутдинов

Терроризм ставит на повестку дня собственно вопрос о власти: он создает ситуацию, где власть должна проявиться, реализоваться. Если же событие власти не состоится, результатом будет лишь прекращение жизни в России.

МОЖЕТ ЛИ ВЛАСТЬ пойти на экстраординарные решения, направленные на устранение подлинных причин террора и механизмов воздействия террористов? Сейчас власти в отношении терроризма по всем пунктам делают все наоборот. Национальные образования усиливаются, им дают все больше денег. Коррумпированные структуры получают беспрецедентные бюджеты. Террор и террористы получают колоссальную рекламу: террористы в глазах общества уже стали силой, а в собственных глазах остаются героями-мучениками. Базовые мотивы совершения терактов (слава, воздействие на ситуацию, поддержка семьи) лишь усиливаются; работа с ними не ведется.

Парадокс: объявив войну терроризму, власти одновременно с этим увеличивают финансирование программ социально-экономического развития Чечни — а тем самым создают и усиливают базу для возникновения и развития террора.

Приходится констатировать: вместо того чтобы решать проблемы возникновения, механизма действия и последствий террора, государственная власть порождает все новые и новые проблемы. Меры, предпринимаемые властью для борьбы с терроризмом — прежде всего объявление ему войны, — свидетельствуют о том, что государственная власть (равно как и спецслужбы, милиция и общество в целом) с этим явлением не справляется. Власть, руководствуясь упрощенным и ложным пониманием сущности терроризма, укрепляет неработоспособные структуры, делая только то, что может делать. Может ли государство выработать меры борьбы с террором в соответствии с его сущностью? Или уже начинают проявляться ограничения, которые эта государственная власть преодолеть не в силах? Не дошла ли она до границ своей дееспособности? А если да — то власть ли это?

В последнее время высказываются мнения, что власть не может сподвигнуть общество на борьбу с террором и на решение иных важнейших проблем, что задачей, которую она решает, является не более чем выстраивание «структуры власти». В этом находят оправдание сегодняшних действий президента. Но это лишь административная задача, а не выстраивание структуры власти со многими центрами, способной отвечать на масштабные вызовы. Президент великой страны, столкнувшейся со страшной угрозой, не может быть лишь администратором и «начальником спецслужб». Террор поставил и перед президентом, и перед элитой страны вопрос о власти.

Перечисленные пункты противодействия террору — это не административно-бюрократические меры, предназначенные для реализации министерствами и ведомствами, а те действия, которые обязана совершить реальная власть, восстанавливая и строя себя. Иного пути нет.

Но государственная власть сегодня скована непониманием происходящего, ложными стереотипами, стандартизованными реакциями. Не разрушает ли эту веру она сама своими неуклюжими, неадекватными действиями?

15 октября 2004 г.

РЕЧЬ ПОЙДЕТ не о технике демонстраций и презентаций, хотя демонстрации упоминаться будут. И не о демонах и демонизме, хотя подчас события разворачиваются так, что хочется сослаться на нечистую силу. Здесь «демо-» — от слова «демос», народ. Техника работы с народами — вот что нуждается в обсуждении после событий 25 марта в Киргизии.

Ситуация, в отличие от украинской, в Киргизии очень точечная, модельная, быстроразвивающаяся. В этой пробирке в чистом виде проявляется одно обстоятельство, очень тревожное для возможных ситуаций такого рода в России.

Ситуация еще на закончена, и вариантов, объясняющих непостижимую потерю власти Акаевым, существует несколько. Это либо очередная запланированная «оранжевая революция» (ее уже назвали «маковой»), либо переворот, осуществленный при содействии отставленных силовиков, либо факт слишком долгого пребывания Акаева у власти. Обозреватели ищут руку наркобаронов, Китая, США…

Но эти версии не схватывают одной удивительной технологии, которая реализовалась в Киргизии. Мы уже писали о ней, обсуждая украинские события[72]и то, как это может проявиться в России[73]. В Бишкеке она проявилась в абсолютной чистоте. Снова, как и в Украине, сработала демотехника — техника работы с народом, создания народа и «увода» народа, из-за чего любая власть теряет опору и рушится.

Сегодня, в условиях, когда любые идентичности могут достаточно легко формироваться и «обыгрываться», народ не существует естественно (как это было сто или двести лет назад) — народ можно быстро создать. Фактически любую группу граждан можно объявить народом и сформировать такую ситуацию, что право так называться за этой группой будет признано. В этом и состоит демотехника. Группа автоматически становится неприкасаемой — ведь власть не может противостоять народу!

Если власть объявляет о верховенстве закона, о том, что она не может в принципе стрелять в народ и разгонять его без введения особого положения по прописанной в Конституции процедуре, — то против этого «народа» она бессильна.

Следовательно, даже небольшая группа людей, вошедшая в роль народа, практически смещает власть. В Киеве было побольше народу, в Бишкеке — поменьше (писали о 700-1000 человек).

При этом важно следование именно букве закона, выполнение всех процедур. Тот же самый закон может сколько угодно попираться в ходе проведения выборов (вбросы, махинации, давление на оппозицию, продвижение в парламент родственников) — но это делается втихомолку, по тем каналам, которые законом не регулируются. В документации, протоколах и постановлениях о признании выборов все должно быть в полном порядке. Тем более в порядке все должно быть на площадях — ведь демократическая власть не воюет с собственным народом!

В этих условиях мы получаем простой, эффективный и жесткий способ свержения всякой власти, которая объявляет себя демократической и действующей в рамках закона.

(Обратите внимание, что в свое время в Азербайджане подобная ситуация была пресечена быстро и очень свирепо. Но Азербайджан никогда не объявлял себя демократическим государством, его власти не клялись, что не будут стрелять в свой народ. Была выстроена династическая власть, народ это принял — и значит, таков суверенный азербайджанский порядок, сколь бы недопустимым это ни казалось кому бы то ни было.)

Второе обстоятельство ситуации в Киргизии связано с суверенностью власти. Бишкекская власть свою суверенность утеряла. Если бизнес в стране преимущественно казахский, военная поддержка российская, товары идут в основном из Китая, а идеология демократии взята из Европы, — то понятно, что конструкция реального суверенитета разрушена и разломана. Легитимность Акаева и всей власти в Киргизии оказывается не внутренней, а внешней.