Джон Рид - Теодор Гладков

Рид. Нет. Анархия — это отрицание всего на свете.

Юм. Я имею в виду полное упразднение государственной власти.

Рид. Нет, таких воззрений у меня не было. Я решительно против анархии.

Уолкотт. Считаете ли вы необходимой национализацию промышленности и земли в нашей стране подобно тому, как это было сделано Советским правительством в России?

Рид. Я бы высказался в пользу национализации промышленности и земли, но остается вопрос о методе. У меня никогда не возникало мысли о том, что национализация не может быть осуществлена мирным путем. Я и сейчас думаю, что, если большинство населения нашей страны будет за национализацию, народ своего добьется.

Уолкотт. Законным конституционным путем!

Рид. Любым путем, который может обеспечить достижение цели.

Уолкотт. Для этого нам пришлось бы изменить конституцию.

Рид. Нам не понадобилось менять конституцию для того, чтобы без объявления войны послать войска в Россию… Нам не понадобилось менять конституцию в той ее части, где говорится, что свобода слова не может быть ни ограничена, ни отменена, однако нередко она и ограничивается и отменяется…

Юм. Не высказывались ли вы публично в пользу революции в Соединенных Штатах, подобно революции в России?

Рид. Я всегда выступал за революцию в Соединенных Штатах… Под революцией я понимаю глубокие социальные изменения…

Юм. Не создается ли после ваших речей впечатление, что вы пропагандируете насильственное свержение власти?

Рид. Возможно… Я считаю, что воля народа должна в конечном итоге осуществиться, воля громадного большинства народа будет осуществлена.

Уолкотт. Знаете ли вы, мистер Рид, что под словом «революция» в обычном смысле подразумеваются конфликты, насилие и применение оружия?

Рид. К сожалению, все глубокие социальные изменения сопровождались насилием… Я считаю, что воля народа будет выполнена, и, если народ не добьется своей цели мирным путем, он сделает это при помощи силы. Хотя мирный путь еще никогда не приводил к цели, я считаю, что он вполне возможен… Если я в самом деле говорил что-либо выходящее за рамки закона, я готов нести за это ответственность. Да, я революционный социалист!

Уолкотт. Говоря «революционный социалист», вы, очевидно, подразумеваете свержение существующей — как вы ее называете, капиталистической — системы мирным путем?

Рид. Мирным путем или любым иным путем, но лишь тогда, когда массы будут подготовлены к этому. Я хочу сказать, что всякий, кто предлагает свергнуть правительство большинства ради меньшинства, совершает преступление, потому что такой переворот привел бы лишь к бессмысленному, бесцельному пролитию крови.

Снова разгорается отнюдь не схоластический спор о законности «противозаконной» пропаганды социалистов. Рид, пожав плечами, терпеливо разъясняет для него очевидную истину:

— Форма законов и форма государственной власти должны соответствовать времени, характеру народа, условиям его жизни; этим требованиям должны отвечать и правительства, по крайней мере демократические правительства…

На этом двухдневный допрос Джона Сайласа Рида оканчивается.

Следующий свидетель — Альберт Рис Вильямс. И опять сотни вопросов. В каждом ответе Вильямса — вера в революцию, уважение к русскому народу.

Уолкотт. Свидетели, недавно выехавшие из России, определяют количество большевиков в три процента населения.

Вильямс. Нетрудно произвести подсчет. С фронта вернулось двенадцать миллионов солдат. Половина их возвратилась с винтовками. Это шесть или восемь миллионов ружей. И вот, если бы в России существовало широкое и глубокое антисоветское движение, эти винтовки были бы использованы силами, стремившимися сокрушить Советскую власть. Но каждый раз, когда возникала новая угроза Советской власти, эти миллионы винтовок и штыков вставали на защиту Советов.

Бурное столкновение в «Оверменовском комитете» было отнюдь не последним в ожесточенной борьбе, которую Рид вел в те дни с самыми реакционными и власть имущими силами в стране. Снова — в который раз! — ему пришлось иметь дело с пресловутым «законом о шпионаже» — предвестником «охоты за ведьмами» наших дней. Произошло это при следующих обстоятельствах.

15 января 1919 года, на 142-м году независимости Америки, американский гражданин Моррис Цуккер был признан федеральным судом Бруклина виновным сразу по четырем пунктам оного «закона». Цуккер, выступая на митинге протеста против нападений солдат на собрания социалистов, сделал в числе прочих следующие высказывания, которые ему и поставили в вину:

«Америка сегодня становится тем, чем в давно минувшие дни была Россия…»

«Когда здесь, в Америке, из рук у нас вырывают красное знамя, то добиваются лишь того, чтобы оно еще крепче западает нам в душу…»

«Друзья мои, признаюсь, я требовал освобождения от воинской обязанности в Америке, но если бы я был в Германии или России, я был бы только горд сражаться на переднем крае…»

«Да, мы боремся за власть…»

«В следующий День благодарения мы отпразднуем признание Соединенными Штатами красного знамени как знамени демократии…»

Помощник прокурора Бачнер в обвинительной речи потребовал самого тяжкого наказания для Цуккера, дабы пресечь распространение большевизма.

В газете «Революционный век» Рид выступил со статьей в защиту не только самого Морриса Цуккера, но и высказанных им социалистических убеждений.

Прокурор Бачнер демагогически заявил на суде, что якобы «не было случая, чтобы исконный американец выступил с протестом против закона о шпионаже».

— Это ложь и клевета! — опровергает Джон Рид утверждение прокурора.

Он напоминает читателям, что исконный американец Юджин Дебс выступал против закона о шпионаже, так же как выступал против него исконный американец Билл Хейвуд. И далее поддерживает все крамольные высказывания Морриса Цуккера, потому что они выражают точку зрения всех подлинных социалистов.

«Запрещение политических собраний, цензура над политическими взглядами, высказываемыми в печати, произвол в отношении арестов, безответственное запугивание полиции — все это действительно напоминает условия царской России. И почему, собственно, такое сравнение следует считать бунтарским в наше время, когда союзнические армии поддерживают в России силы, стремящиеся восстановить царизм?»

«Когда здесь, в Америке, из рук у нас вырывают красное знамя….» И это правда…»

«Доктор Цуккер сказал, что гораздо охотнее сражался бы в революционных войсках социалистической республики, чем в войсках, набранных по призыву капиталистического государства. Какой социалист, независимо от того, где он живет, не согласится с ним?

…Наша страна была когда-то убежищем для угнетенных всего мира. В 1848 году они прибывали из Германии, Австрии, Польши, Богемии, из царской России, из Ирландии, угнетенной властью помещиков, из Южной Италии, стонущей под гнетом предрассудков и нищеты, из Азии, находящейся под турецким игом… И тем не менее, когда разразилась война, большинство этих людей отказались от американского гражданства, умышленно отвергли его многочисленные «привилегии»… Это происходит потому, что их безжалостно эксплуатируют, морят голодом, избивают, лишают человеческого облика американская индустриальная система вообще и ее агенты, американская полиция и американский суд в частности».