Король в изгнании - Джеймс Алан Гарднер

Что касается меня, то оказалось, что я сижу голый за терминалом капитанского компьютера. Я ничего не помнил о том, как там очутился. Мне было холодно, словно я сидел там уже довольно долго.

На экране передо мной был список файлов, извлеченных из памяти мозга корабля. Мои собственные личные файлы, в которых почти ничего не содержалось – лишь официальные данные из базы флота, и моя до смешного маленькая личная адресная книга. (В ней не было ни одной записи, кроме имени отца. Когда-то там было еще имя сестры, но одна женщина, с которой я познакомился на базе, заставила меня его стереть.)

Я тупо смотрел на экран, не обращая внимания на имена файлов… пока не сообразил, что чего-то не хватает.

Поиск. Поиск. Но файл, который я искал, исчез. Файл, содержавший секретные коды доступа, которые дала мне Саманта.

А я сидел за служебным терминалом Проуп, не помня ничего о событиях последних нескольких часов. Весь дрожа, я пытался понять, что же я наделал.

Я ушел из капитанской каюты еще до того, как она проснулась, и провел остаток ночи в кают-компании. Утром две женщины из службы жизнеобеспечения разбудили меня и сказали, что я ужасно выгляжу. Они вели себя вполне любезно, но отнюдь не производили впечатления ненасытных или озабоченных. Что бы ни произошло со мной ночью – похоже, все закончилось, не оставив последствий.

Днем Фестина и Проуп пытались делать вид, будто ничего не случилось, но первая еще долго не смотрела мне в глаза, а взгляд второй, напротив, всегда был устремлен на меня, когда ей казалось, будто я этого не замечаю.

* * *

«Палисандр» мчался сквозь безмолвие космоса. Ничего не произошло, когда мы пересекли границу системы Целестии – впрочем, с некоторых лиц исчезло напряженное выражение, а многие вдруг вспомнили о сплетнях и анекдотах, которые собирались рассказать друг другу.

Мы все остались живы. Жизнь продолжалась.

* * *

Как и предполагал Тобит, Кайшо заявила, что подложила споры мне под дверь и в постель просто ради шутки.

– Я хотела увидеть, какое будет у тебя лицо, Тилу.

Это прозвучало пугающе – как она могла видеть мое лицо, если ее самой не было поблизости? Она поклялась, что балрог с самого начала знал, что я найду споры, не наступив на них, так что ничего страшного случиться не могло.

Фестина тем не менее основательно ее отругала, и Кайшо пообещала, что больше так шутить не будет. Никто из нас ей всерьез не поверил, но адмиралу не хотелось запирать ее под замок или изобретать какое-либо другое наказание. Разведчики не любят выносить сор из избы, и чересчур запугивать балрога тоже не стоило: если его разозлить, никто не мог сказать, как он поступит в ответ.

Мы сделали вид, будто все в порядке. Я проводил время в обществе разведчиков – Фестины, Кайшо, Тобита и Бенджамина, отвечая на их расспросы насчет Трояна. Вскоре они поняли, что я ничего не знаю о двадцати годах войны, по крайней мере ничего полезного, и мы переключились на другие темы, вроде того, как обездвижить воина, не убивая его, и на личности королев Стойкости, Чести и Доброты. Поскольку эти королевы занимали свои посты дольше всех, возможно, одна из них пробилась на самый верх – если не считать того, что они являлись также наиболее очевидными мишенями для незаконных королев, так что, вполне возможно, их давно уже не было в живых.

Никто не мог этого знать. Все записи, которые вели наблюдатели на базе, имели гриф «Строго секретно», и даже у Фестины не было к ним доступа. Кто-то из высокопоставленных адмиралов не хотел, чтобы мы знали, что происходит на Трояне, – вероятнее всего, тот самый, кто содействовал вербовщикам и миссии «Ивы». Или мой отец, пытавшийся скрыть неудачу Саманты. За дни, проведенные на «Палисандре», я окончательно понял, насколько безумной была идея поставить неопытную двадцатилетнюю девушку во главе дипломатической миссии, а затем держать ее на этом посту в течение последующих пятнадцати лет, несмотря на все более ухудшавшуюся ситуацию. Чем, черт побери, думал отец? И почему подобное допустили другие адмиралы? Вероятно, отец направлял в Совет сфабрикованные доклады, так что никто не знал, что дела у Сэм идут не лучшим образом. Отец хотел защитить свою дочь, и себя тоже – в конце концов, это он назначил ее на должность, с которой она не смогла справиться.

Прежде у меня никогда не возникало мыслей о том, что Саманта провалила свою миссию. Возможно, я стал умнее. Фестина в некотором роде намекнула мне об этом после того, как мы провели вместе несколько дней – по ее мнению, мне следовало пройти тест на интеллект, поскольку она не верила в низкие показатели, содержавшиеся в моих официальных данных.

– Твой интеллект намного выше, – сказала она. – Может быть, сам ты так и не считаешь, но это правда.

Я знал, что на самом деле все было совсем иначе – отец подделал мои истинные показатели в сторону увеличения, чтобы они соответствовали минимальным требованиям, предъявлявшимся на флоте. Впрочем, даже если я и стал умнее, меня это не волновало; всю мою жизнь я был тем, кто я есть, и ненавидел саму мысль о каких-либо переменах.

Но я действительно менялся. Находясь рядом с Кайшо, я постоянно чувствовал тот самый запах тостов с маслом. Никто другой ничего не замечал. А с течением времени я стал ощущать и другие запахи, причем весьма странные.

От капитана Проуп пахло свежей зеленью – именно самим цветом. Не могу сказать, как можно чувствовать запах цвета – похоже, у меня в мозгах на самом деле все перепуталось. Но каждый раз, когда Проуп бросала на меня взгляд, воздух заполнялся туманным зеленым ароматом.

От Фестины пахло грозой – не запахом грозы, но ее звуками – раскатами грома, шумом ветра и дождя. А иногда от нее пахло радугой. Я ощущал запах грома каждый раз, когда в каюту входила Фестина Рамос.

От Тобита пахло морщинистой поверхностью грецкого ореха – ее структурой, а не запахом. А Бенджамин… Бенджамин вызывал у меня странное ощущение, от которого мне хотелось зевнуть и потянуться, и почему-то от этого мне становилось не по себе; я спокойно относился к людям, от которых пахло зеленью, грозой или грецким орехом, но Бенджамин по-настоящему действовал мне на нервы.

Сколько бы я ни зевал и ни потягивался, ощущение не проходило.

* * *

Проведя очередное утро в обществе разведчиков, днем я занимался тем, что обучал мандазаров основам их собственной культуры, чтобы они могли сойти за местное население, если вдруг это потребуется. Советница и рабочие воспринимали мои слова словно божественное откровение, независимо от того, насколько они противоречили их прежним представлениям о родной планете. Зилипулл оказался более упрямым, заявляя, что Уилла и Уолда говорили, будто королева Предусмотрительность объявила Континентальный указ в ответ на угрозу со стороны гринстрайдеров, пытавшихся колонизировать…