Столетняя война - Эжен Перруа

То же противостояние, как мы видели, проявлялось в отношении к английской политике Франции. Перед лицом узурпации Генриха Ланкастера Людовик Орлеанский, даром что был его другом, выступил за то, чтобы возобновить войну и отобрать Аквитанию у узурпатора. Он ни много ни мало намеревался послать вызов Генриху IV лично, чтобы противники, в сопровождении восьмисот секундантов каждый, встретились на границах Гиени. Не сумев убедить Королевский совет, он в 1402 г. организовал в Сент-Энглевере близ кале блестящие турниры, где французские рыцари своими победами на ристалище отомстили за поруганную честь Изабеллы Французской. Выступив противником этой политики, Филипп Бургундский заявил о желании добиться доброго согласия с Ланкастерами, заключил новый англо-фламандский торговый договор, приложил руку к установлению брачных связей между английской королевской семьей и Виттельсбахами, провел в Королевском совете решение о продлении Лелингенского перемирия, хотя Генрих IV и нанес тяжкие оскорбления двору Валуа. Когда умер герцог Иоанн IV Бретонский и его вдова Жанна Наваррская немедленно вышла за английского короля, герцог Орлеанский потребовал военной оккупации герцогства Бретани. А герцог Бургундский в октябре 1402 г. добился своего назначения опекуном юного Иоанна V и выиграл еще очко у племянника.

Но самое острое соперничество разгорелось в Нидерландах. С должным упорством проделав ряд операций, в 1396 г. Филипп достиг своей цели. Он уже заставил отдать себе власть над Лимбургом и землями за Маасом и навязал Брабанту принудительный курс фламандской монеты. Старая герцогиня Иоанна, должница Филиппа, наконец решилась признать своим наследником Антуана, младшего сына Бургундского герцога, и воспитать его при своем дворе. Людовик Орлеанский хотел любой ценой остановить рост бургундского могущества в тех же местах, где сам старался представить себя в выгодном свете. Он вел переговоры о покупке сеньории Куси, земли которой граничили с графством Ретель. Он вступил в союз с герцогом Гелдернским, с герцогом Лотарингским. Он сговорился с Вацлавом Чешским, который после смерти мужа Иоанны Брабантской стал главой Люксембургского дома. От этого нуждающегося короля Чехии, которого немецкие князья уже лишили его титула римского короля, и от его кузена Иоста Моравского он за звонкую монету получил в залог герцогство Люксембург. В 1402 г. его войска оккупировали это обширное арденнское княжество, заняв до того Туль, и вокруг него стали собираться все, кого в Нидерландах и на Мозеле беспокоила бургундская экспансия. С тех пор в области Мааса реяли одновременно два знамени с геральдическими лилиями, но соперничавшие меж собой: одно с прибавлением турнирного воротника — знамя Орлеанов, Другое с каймой — Бургундии.

Пока был жив Филипп Храбрый, непрерывно обострявшееся соперничество не вырождалось в открытую вооруженную борьбу. Дядя еще внушал племяннику уважение и имел слишком сильную поддержку в окружении короля, чтобы опасаться полного исключения из игры. Притом в 1403 г., чтобы распря утихла, председательствовать в Королевском совете поручили королеве Изабелле. Но Филипп в апреле 1404 г. умер, а вскоре за ним в могилу сошла и Маргарита Фландрская. Их огромное наследство досталось их старшему сыну Иоанну Неверскому, после битвы под Никополем прозванному Иоанном Бесстрашным. Лицо на политической арене новое — до сих пор он жил очень уединенно в своем апанаже в Ниверне на скудный пенсион, выплачиваемый отцом, или же замещал последнего в Бургундии, — Иоанн сразу же выказал энергичный и неприятный характер. Маленький и некрасивый, с длинным носом, опускающимся на узкогубый рот и загнутый кверху подбородок, правитель еще более амбициозный, чем Филипп, а значит, плохой администратор, — он брал деньги в счет будущих доходов, — это был человек жесткий, циничный, коварный, высокомерный, угрюмый, враг развлечений. Он не брезговал никакими средствами для достижения своих целей, в первую очередь — постоянного контроля над государством. Соперничество двух кузенов перешло в ненависть. Герцог Орлеанский выбрал себе эмблемой суковатую палку, означавшую взбучку, которую он задаст противнику, Иоанн усеял свои ливреи серебряными стругами, чтобы обстрогать дубины врага. Бургундец сразу же счел нужным принять властный тон, чтобы произвести на парижский двор должное впечатление. Он настроил против себя королеву, так сблизившуюся с герцогом Орлеанским, что общественное мнение осуждало их, считая любовниками. Когда же ненасытный честолюбец пошел на столицу с грозной армией, чтобы навязать ей свою волю, Людовик Орлеанский и королева сговорились похитить дофина Людовика. Они это сделали в августе 1405 г., но не сумели увезти юного принца дальше Жювизи. Там беглеца догнали бургундцы и вернули домой. Отныне в Королевском совете между Людовиком и Иоанном постоянно происходили стычки, которые с великим трудом удавалось улаживать, чтобы они не выродились в гражданскую войну: ведь при малейшей тревоге обе партии начинали набирать войска. Но когда уже казалось, что намечается поворот к миру, Бургундец, чтобы покончить с этим делом, решился на убийство. Темной ноябрьской ночью 1407 г. Людовика Орлеанского, только что проведшего вечер у королевы во дворце Барбетт, заманили в западню. На улице Вьей-дю-Тампль, перебив слабую охрану, его убили наемники герцога Бургундского. Следствие быстро выявило виновника преступления. Через день Иоанн Бесстрашный на Королевском совете, отведя в сторону герцога Беррийского и Людовика II Анжуйского, признался им, что «по наущению дьявола» отдал приказ об убийстве. На следующий день в Совет его не допустили. Опасаясь за свою жизнь, он опрометью бежал и остановился, лишь достигнув Лилля, где был в безопасности.

Поначалу убийство Людовика Орлеанского казалось колоссальной политической ошибкой. Все принцы сплотились вокруг безутешной вдовы — Валентины Висконти, требуя мести от имени детей покойного герцога. Но чтобы наказать убийцу, нужна была военная сила. А к ней принцы прибегать пока не хотели. Их номинальный глава, герцог Беррийский, единственный оставшийся в живых из братьев Карла V, был благодушным стариком, не склонным к авантюрам и ценившим свой комфорт. Уклонялись от действий и анжуйцы, и даже Бурбон. Валентина нуждалась в более мужественном защитнике. Но при ее жизни такого не найдется. Только после ее смерти эту роль примет граф Бернар VII д'Арманьяк, алчный солдафон, чья дочь в 1410 г. выйдет за юного Карла Орлеанского и который позже, в 1416 г., получит меч коннетабля. В грядущей гражданской войне Бернар принесет зятю поддержку грозных гасконских банд, носящих в качестве знака различия белые шарфы крест-накрест, так что орлеанская партия от них получит название, которое вскоре станет одиозным, — «арманьяки». Но пока что в своем горе Валентина одинока; поддержку королевы и дофина Людовика Гиенского, женатого на кузине-бургундке, она не ставила ни во что. Король, перед которым прелестная вдова взывала о мести, поначалу выказал потрясение трагической смертью брата; но в редкие моменты просветления он мечтал лишь восстановить мир в королевском доме. Иоанну Бесстрашному в его фламандском убежище это было известно. Он пригласил своего дядю Беррийского и кузена Анжуйского приехать в Амьен для переговоров; домогаясь прощения, он поставил свои условия; в феврале 1408 г. он осмелился вернуться в Париж, зная, что под прикрытием общего примирения готовится его возвращение в фавор. Из-за множества препятствий этого дня пришлось ждать. Наконец король добьется проведения в Шартре 9 сентября 1409 г. торжественной церемонии, где все принцы забудут былые обиды, поклянутся в дружбе и пообещают хранить мир. Это первый худой мир, и в течение десяти лет гражданской войны последует еще много таких же, после которых война тотчас будет разгораться вновь.