Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

Посольство было взято штурмом атакующих. Персонал объявлен шпионами-заложниками до тех пор, пока США не выдадут Ирану шаха и не удовлетворят ряд других требований. Поначалу инцидент показался обычным – вроде бы очередное проявление хорошо организованного «спонтанного» взрыва негодования масс. Однако позднее стала видна хорошая подготовка большой, продуманной акции. По телевидению было показано, как портативными автогенными аппаратами были быстро распечатаны массивные, в несколько десятков сантиметров толщины сейфовые двери наиболее защищенных секретных комнат посольства и сейфы. Такое без тщательной подготовки не происходит. И штурм посольства был по заранее намеченному плану. И время выбрано оригинальное: отсутствие временного поверенного в делах США Лэнгена – он находился в тот момент в МИДе Ирана, как говорят, с выражениями благодарности властям за хорошую охрану (!) посольства. Так что руководитель посольства не оказался в числе заложников, а был интернирован (если так можно условно выразиться) в помещении МИДа, где ему впоследствии было оборудовано вполне приличное жилое помещение. И, кстати говоря, связь с Вашингтоном.

Начался большой спектакль резкого обострения ирано-американских отношений. Казалось, в Иране нет других, более срочных дел, чем возня с заложниками, захваченными в нарушение всех международных правил, или выдача американцами Ирану шаха (хотя и не было в Иране ни одного мало-мальски здравомыслящего иранца, который верил бы в то, что США выдадут шаха на верную гибель).

Вечером по телевидению передавалось специальное заявление о том, что Хомейни непрестанно выступает против США, а правительство (Базаргана) ничего не предпринимает, кроме нескольких малозначительных шагов МИДа. Таким образом, Хомейни обвиняет правительство в «проамериканизме», и захват посольства США как бы оправдывается.

МИД Ирана делает заявление: некоторое время тому назад Лэнген информировал о том, что правительство США разрешило лечение шаха в стране. МИД потребовал посылки двух иранских докторов, чтобы удостовериться, действительно ли болен шах. США ответили отказом, но согласились предоставить копию истории болезни шаха. Ознакомившись с ней, иранцы заявили, что шаху не обязательно лечиться на территории США. И поэтому действия «народа» против американского посольства оправданы.

Поспешил и Бехешти с заявлением: есть дипломатический язык и есть «язык народа».

Невольно подумалось: ну а не заболей шах или США отказались бы лечить его в своей стране, что тогда – в отношениях с США был бы полный порядок?

На следующее утро в стране проводятся демонстрации поддержки «студентов – последователей линии Хомейни».

США заявили, что отказываются выдать шаха, несмотря на то что около 60 американцев взяты заложниками (Госдепартамент США, кстати говоря, долгое время никак не мог сосчитать по головам, сколько же было захвачено своих соотечественников).

Распространились служи о неминуемом захвате и советского посольства. Мы, разумеется, предприняли свои меры предосторожности, прекрасно понимая, что ни с каким организованным властями нападением ни одно посольство справиться не сможет. Одновременно наш анализ подсказывал, что в этот момент не следовало ожидать организации налета на нас. Иран вступил в конфронтацию с одной великой державой, пусть эта стычка более словесная, чем материальная, изобразил нечто вроде столкновения с другой (Англией); нет резона идти в данный момент на резкое обострение с соседом – великой державой. Мы оказались правы и даже провели 7 ноября прием, о чем я уже говорил.

6 ноября первый заместитель министра иностранных дел Харрази сообщил мне в беседе, что Базарган с правительством ушел в отставку. Я спросил: в связи с американскими делами? Харрази ответил утвердительно.

Итак, первое временное революционное правительство лежкими ходами Хомейни было сброшено. Деятели, открыто выступавшие за восстановление связей с США, были скомпрометированы. Вновь из хаоса событий, людей, высказываний вырисовалась могучая, доминирующая над всем фигура – авторитет – Хомейни. Массы снова всколыхнулись вокруг его имени. Любой деятель, даже не согласный с ним, но желающий остаться у власти, должен был свято следовать за Хомейни.

Наверняка Хомейни и его ближайшее окружение внимательно изучали реакцию в стране на захват посольства США и убедились: они все еще могут рассчитывать на поддержку низших слоев. Значит, можно более решительно проводить намеченный курс и далее – к установлению на практике исламского правления, т. е. диктатуры духовенства.

Вот почему позднее исламские пропагандисты назвали захват посольства США, а вернее, события, за ним последовавшие, «второй революцией». И мне кажется, что если уж применять термин «исламская революция», то это можно делать применительно именно к так называемой «второй революции». Первая революция февраля 1979 г. явно не предугадывала свою судьбу стать «исламской».

На вершине власти теперь, казалось, крепко зацепились Хомейни, Бехешти, Хаменаи и Рафсанджани. Все они политико-религиозные деятели – скорее политические, чем религиозные. Остальные деятели мало что значили. Четверка взошла на вершину, почтительно пропуская вперед, конечно, Хомейни… Теперь можно было начать заботиться, так сказать, об «оформлении» республики: выбор президента, парламента, создание правительства.

Так что эпизод с захватом посольства США – это не столько страница ирано-американских отношений, сколько один из этапов во внутриполитической борьбе за полноту власти. Метод борьбы оказался необычным для «европейского» понимания, слишком «восточным».

Мы не собираемся пересказывать все перипетии, связанные с содержанием заложников, попытками их освобождения, возмущением американской администрации и т. д. Отметим лишь некоторые заслуживающие, на наш взгляд, внимания моменты.

Во-первых, бросалось в глаза за все время заложнической эпопеи двойное поведение США: с одной стороны, высокопарные выражения о правах, нарушении законов, человечности, рождественские свечи у елки Белого дома по числу заложников, умиленные, сентиментальные открыточки, посылка священников, угрозы, а с другой – фактическое безразличие к их судьбе, полная неуступчивость любым, даже самым законным требованиям Ирана, например, о возврате шахских средств Ирану. И вместе с угрозой – сладенькое заявление о готовности дружить с Ираном и вместе «противостоять» Советскому Союзу.

Во-вторых, историей с заложниками США пытались не только объединить своих западных союзников, согнуть их в рог солидарности, но и попытаться выставить Советский Союз и другие социалистические страны в ложном свете, как якобы противников соблюдения международных законов. Обращало на себя внимание также и такое обстоятельство: правительства западных стран все больше давали инструкции своим послам в Тегеране, чтобы те побуждали послов социалистических стран, в первую очередь Советского Союза, резко и энергично, вплоть до угроз, ставить перед иранскими властями требования об освобождении американских заложников под тем предлогом, что, дескать, иранские власти являются чуть ли не просоветскими и поэтому обязательно послушаются советов послов социалистических стран. Это была явная попытка использовать внутренний ирано-американский спор против наших интересов.