Пляска на бойне - Лоуренс Блок

Говорил я, наверное, целый час. Я рассказал все с самого начала, с просьбы перепуганного Уилла Хейбермена посмотреть пленку, и по порядку до конца, не пропуская ничего существенного. У Деркина на столе лежал блокнот на спирали, и очень скоро он раскрыл его на чистой странице и стал записывать. Время от времени он прерывал меня и переспрашивал, но большей частью слушал молча. Когда я закончил, он сказал:

— Смотри, как любопытно все сошлось. Если бы твой приятель не взял напрокат кассету и если бы он случайно не прибежал с ней к тебе, то у нас не было бы никакого намека на то, что Термен как-то связан со Стетнером.

— И я, наверное, не смог бы расколоть Термена, —согласился я, — а ему не пришло бы в голову выложить все именно мне. Ведь в тот вечер, когда мы с ним встретились в «Парижской зелени», я его только прощупывал, и мне казалось, что ничего не получается. Я думал, он может знать Стетнера по Эф-би-си-эс, и к тому же видел их обоих в зале «Нью-Маспет». Рисунок я ему показал только для того, чтобы немного вывести его из равновесия, а с этого все и началось.

— И кончилось тем, что он выпал из окна.

— Но это совпадение из тех, что обязательно должны произойти, — сказал я. — Я чуть было не впутался в это дело еще до того, как Хейбермен взял напрокат кассету. Один мой знакомый назвал Левеку мое имя, когда тот искал себе частного детектива. Если бы он тогда мне позвонил, может, его бы и не убили.

— Или убили бы тебя вместе с ним. — Джо переложил кассету из одной руки в другую с таким видом, словно ему хотелось кому-нибудь ее отдать. — Наверное, придется мне это посмотреть, — сказал он. — В комнате отдыха у нас есть видик, только надо будет отогнать от него старых перечниц-пенсионеров — они там целыми днями сидят. — Он встал. — Посмотри-ка его вместе со мной, ладно? Я могу упустить что-нибудь важное, а ты мне подскажешь.

В комнате отдыха никого не было, и он повесил на двери объявление, чтобы никто не заходил. Мы быстро прокрутили начало «Грязной дюжины», и начался фильм, который сняли Стетнеры. Сначала Джо отпускал разные шуточки по поводу их костюмов и фигуры Ольги, но, когда дело пошло всерьез, он умолк. Этот фильм на всех так действовал.

— Господи Боже мой! — произнес он, когда я включил перемотку.

— Ага.

— Расскажи-ка мне еще раз про того мальчишку, которого они прикончили. Ты говоришь, его звали Бобби?

— Нет, Счастливчик. Бобби — это тот, что помладше, он на другом рисунке.

— Значит, это Бобби ты видел на боксе. А Счастливчика ни разу не видел.

— Да.

— Ну, конечно, как же ты мог его видеть? Его уже не было в живых, когда ты посмотрел эту кассету и даже когда убили Левека. Запутанная история, но ведь ты меня предупреждал, да? — Он достал сигарету и постучал концом по тыльной стороне руки, — Мне придется кое с кем это согласовывать. С начальством и, вероятно, с окружной прокуратурой Манхэттена. Все не так просто.

— Знаю.

— Оставь-ка мне пленку, Мэтт. Ты будешь по тому же телефону? У себя в отеле?

— Мне сегодня надо будет еще кое-куда сходить.

— Ну, вообще-то не удивляйся, если сегодня ничего от меня не услышишь. Скорее завтра, а то и в среду. На мне висит еще несколько дел, я вроде бы обязан и ими заниматься, но за это возьмусь прямо сейчас. — Он вынул кассету из магнитофона. — Ну и ну. Ты хоть раз видел что-нибудь подобное?

— Нет.

— На какое же дерьмо нам приходится смотреть. Знаешь, когда я был мальчишкой и любовался, как скачут эти ребята из конной полиции, я ни о чем таком и представления не имел.

— Знаю.

— Ни малейшего представления, — повторил он. — Ни малейшего.

До вечера среды от него ничего не было слышно. Я пошел на собрание в церковь Святого Павла, а когда в десять вернулся в отель, мне передали два сообщения. Первое пришло без четверти девять — он просил меня позвонить ему в участок. Три четверти часа спустя он позвонил еще раз и оставил какой-то неизвестный мне номер телефона.

Я позвонил туда и попросил человека, который взял трубку, позвать Джо Деркина. Тот прикрыл трубку рукой, но я слышал, как он крикнул:

— Джо Деркин! Есть тут такой?

Наступила пауза, потом трубку взял Джо.

— Поздно ты засиделся, — сказал я.

— Ага. Только сейчас я не на работе. Послушай, у тебя есть несколько минут? Я хочу с тобой поговорить.

— Конечно.

— Приходи сюда, ладно? А где это я, черт возьми? Погоди минуту, не клади трубку. — Он тут же вернулся и продолжал: — Заведение называется «Ол-Америкен», это на…

— Я знаю, где это. Ничего себе!

— В чем дело?

— Да ни в чем, — сказал я. — Сойдет там спортивный пиджак и галстук или обязательно нужен вечерний костюм?

— Не валяй дурака.

— Ладно.

— Дыра, конечно, что и говорить. Тебя это смущает?

— Нет.

— У меня как раз подходящее настроение для такого места. Куда я, по-твоему, должен был пойти? В отель «Карлайл»?

— Сейчас буду, — сказал я.

«Ол-Америкен» находится на западной стороне Десятой авеню, в квартале к северу от «Грогана». Бар помещается здесь на протяжении уже нескольких поколений, однако вряд ли он когда-нибудь попадет в национальный список исторических памятников. Это всегда была гнусная забегаловка.

В баре пахло прокисшим пивом и прохудившейся канализацией. Когда я вошел, бармен равнодушно посмотрел на меня. Полдюжины личностей уголовного вида, сидевших за стойкой, даже не обернулись. Я прошел мимо них к столику в глубине зала, где спиной к стене сидел Джо. На столике была полная до краев пепельница, стакан с остатками льда и бутылка виски «Хайрем Уокер». Держать бутылку на столе не полагается, это нарушение правил, но от человека с полицейским значком обычно не требуют чересчур строгого их соблюдения.

— Значит, все-таки нашел, — сказал он. — Возьми себе стакан.

— Не надо.

— Ах да, ты же не пьешь. Ну и не бери никогда в рот эту гадость. — Он взял свой стакан, отпил немного и скривился. — Хочешь кока-колы или еще чего-нибудь? Только тебе придется сходить самому, обслуживание тут не на высоте.

— Может быть, потом.

— Ну, тогда садись. — Он ткнул сигаретой в пепельницу. — Господи Боже мой, Мэтт! Господи Боже мой!

— В чем дело?

— А, сплошное дерьмо. — Он сунул руку куда-то вниз, достал видеокассету и швырнул на столик. Она скользнула по нему и упала мне на колени. — Не урони, — сказал он. — Чертовски трудно было заполучить ее обратно. Не хотели отдавать. Хотели оставить у себя.

— Что случилось?