Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

– Именно так!

– И вас совершенно не смущает, что впоследствии у короля может быть неполноценный наследник?

– Как это? – стушевался маркиз.

– Неужели вы думаете, что ваша умалишенная бесноватая дочь может родить здоровое потомство королю? Вы хотите, чтобы королевстом правил идиот? Или калека? На что вы обрекаете людей Басконии?

– Я… нет… я никогда об этом не задумывался ранее, – ответил мужчина, окинув виноватым взором зал, – я не заходил в своих мыслях так далеко.

– То есть судьба Басконии, ее будущее вас не волнуют? То есть вас волнует только благополучие маркизы и ваше собственное? Так?

– Нет-нет, все не так, – забормотал маркиз, тряся седой головой, – я просто не думал об этом в подобном ключе.

– Ваше высокопреосвященство! Уважаемый суд! Добрые люди! Вы только что слышали своими ушами, что сеньора маркиза не тревожит будущее государства. Что это, если не государственная измена?

– Измена! Она и есть! – послышались выкрики из зала. Арана расплылся в широкой ехидной улыбке, которая добила и без того поникшего маркиза де Вильенсо. Мужчина опустил голову и замолчал.

– Прошу суд присовокупить показания обвиняемого к делу и добавить к пунктам обвинения государственную измену.

Судья, сидевший от главного инквизитора слева, согласно закивал, а затем принялся что-то строчить длинным гусиным пером на бумаге.

– Прошу проводить для допроса маркизу де Вильенсо! – продолжил свою победную речь сеньор обвинитель, который после блистательной манипуляции над совестью подсудимого явно стал чувствовать себя лучше и увереннее.

Пристав проводил обратно на скамью старика и помог добраться до злополучного стула сгорбленной под тяжестью обвинений девушке.

– Дорогая маркиза, есть ли у вас что-то сообщить суду?

– Да, – тихо ответила девушка, бросая на Арану исподлобья испуганные взгляды.

– И что же это? Не стесняйтесь, говорите! Но только помните, что каждое ваше слово может быть использовано против вас!

– Я никогда не состояла в отношениях с дьяволом и не пила крови болотных жаб, – проблеяла маркиза дрожащим голосом, – а также никогда не подстрекала отца к мошенничеству и обману. Я своими глазами видела, как распустились цветы на абелии в нашем саду утром третьего июня.

Я замерла, прислушиваясь, как бьется мое сердце. По позвонкам гулял противный ледяной слизень, заставлявший мои мышцы сжиматься от болезненных спазмов. К горлу подкатывала тошнота.

Каково было ей, маленькой, сгорбленной девушке, сидеть там, на этом ужасном стуле, и пытаться оправдаться, когда все вокруг против тебя? Как у нее хватало смелости открывать рот и говорить? Да еще так прямо и откровенно. От мысли, что на этом месте могу оказаться я, мне стало совсем дурно, и я вновь раскрыла веер, почувствовав острую нехватку кислорода. Спертого воздуха едва хватало, чтобы я могла дышать, не теряя сознания.

– Как прекрасно! – тем временем продолжил Арана. – То есть суд должен поверить тому, что вы видели? А как же быть с заключениями лекарей-монахов из монастыря Святой Анны, в котором вы отбывали наказание? Вот выдержка из их доклада.

Мужчина подошел к своему столу, покопался в бумагах и вытащил на свет божий длинный лист. Прокашлявшись, он начал зачитывать написанное:

– «Диагноз маркизы де Вильенсо не оставляет сомнений – юродство. У нее случаются видения, она слышит голоса, которые не слышит больше никто, порой закатывается в приступе безудержного хохота или бросается на постель с рыданиями без причины. Ритуалы экзорцизма не принесли желаемого результата, а принимаемые снадобья только ухудшают состояние больной. Вердикт: болезнь неизлечима и прогрессирует».

Мужчина замолчал и взглядом обвел судей, а затем посмотрел в лицо напуганной до полусмерти девушки.

– И после этого суд должен верить вашим глазам и словам, дорогая маркиза?

– Я… я… – начала заикаться девушка, после чего вдруг ее тело затряслось и она рухнула на пол. Из ее рта пошла белая пена.

«Эпилепсия!» – пронеслась в моей голове здравая мысль. Я подскочила с места и едва не кинулась вниз, инстинктивно желая помочь больной и даже не думая о последствиях такого импульсивного поступка, но рука Филиппа схватила меня за запястье.

– Что с вами, герцогиня? Вы никогда не видели юродивых? Сядьте на место.

Я посмотрела в его глаза. Там не было ни грамма сострадания. Только холодный расчет и самоуверенность. Мне пришлось сесть, молча наблюдая за тем, как бьющуюся в конвульсиях девушку выносят из зала под громкие крики ее отца, умоляющего прислать в здание лекаря.

Сердце сжималось от боли. Эти судьи, этот Арана, король – все они настоящие варвары, не знающие, что такое быть человеком. Дикари, безжалостные и беспощадные, душа которых полна яда.

– Ваше высокопреосвященство, – раздался голос обвинителя, – как вы видите, мне пришлось прервать допрос подсудимой. Но уже сказанного ею достаточно для того, чтобы сделать выводы. Девушка не знает, что говорит. Ее показаниям нельзя доверять.

Мужчина в алой мантии кивнул, небрежно взмахнув рукой.

– В таком случае переходите к свидетельским показаниям! Прошу обвинение вызвать первого свидетеля! – заявил главный инквизитор, после чего второй судья громко ударил по столу молотком.

Все взгляды устремились на обвинителя. Тот потер ладони, посмотрел на балкон и объявил:

– Вызываю герцога Альваро Альба!

Сердце в груди выдало перебой. Мой муж встал с места, расправил на камзоле складки и направился к лестнице. Перед тем как скрыться за дверной аркой, он обернулся и с любовью посмотрел мне в глаза, не смутившись даже того, что его буравил взглядом король. И вдруг Альваро подмигнул мне. От неожиданности я открыла рот и расплылась в идиотской улыбке.

– Что он себе позволяет! – взвизгнул Филипп, вытаращив от ярости глаза.

– Ваше величество, оставьте! Это предсмертные конвульсии умирающего. Что еще он может, кроме как злить вас?

– Ничего… – прошипел король.

«На самом деле это твои предсмертные конвульсии, – подумала я, наблюдая за тем, как чернеют от злости его некогда голубые глаза. – Это предсмертные конвульсии твоего правления, Филипп!»

Сердце вновь сжали тиски. Оно щемило, болело, пыталось вырваться из опутавшего его страха. Я не заметила, как скрестила на груди руки, стараясь успокоить его.

Альваро тем временем вышел на лобное место, и в эту минуту мне показалось, что я потеряла самообладание. Кровь прилила к голове, а перед глазами замаячили мушки.

Двое гвардейцев сопровождали его до стула рядом с судейским столом, а меня бросало то в жар, то в холод.

– Ваше имя? – спросил один из судей.