Порция красивого яда - Келси Клейтон

— Была, но, честно говоря, я не думаю, что это была она.

Кэм не выглядит убежденным. — Честно говоря, я не думал, что мой лучший друг может совратить мою младшую сестру, так что простите меня, если я внесу ее в свой список, несмотря ни на что.

Я поворачиваюсь к Хейсу, ухмыляясь. — Слышишь? Ты развратил меня.

Он закатывает глаза, но я вижу намек на улыбку, которая прячется под поверхностью.

— Знаешь, это может быть не мама Монти, — говорит Мали, — но это может быть кто-то из персонала.

Это первая разумная вещь, которую она сказала за весь день. — В этом есть смысл. У них был бы доступ ко всему, что делал Монти, и мотив для мести.

— Ты действительно думаешь, что человек, делающий все это безумное дерьмо, является сотрудником какой-нибудь богатой семьи? — цинично спрашивает Кэм.

— Если бы это была любая другая богатая семья, я бы сказала, что нет, — объясняет Мали. — Но Джеремайя нанимает только людей со степенью бакалавра и навыками работы в службе безопасности. Неважно, кто ты — шеф-повар или чертов садовник. Этот человек не будет шутить.

Ладно, по крайней мере, у нас есть хоть какая-то потенциальная зацепка.

Кэм выдвигает идею Лукаса из-за его бесконечной любви ко мне, но мы быстро исключаем его. Если бы это был он, он бы заставил Хейса уехать, чтобы я была предоставлена сама себе, или просто посадил бы его в тюрьму.

— А как насчет Айзека? — предлагаю я.

Судя по их лицам, они все согласны, что это возможно, но есть одна проблема.

— Он, наверное, самый вероятный подозреваемый, но никто из нас не видел его уже много лет, — говорит мне Кэм. — Насколько я знаю, он до сих пор живет где-то в захолустье, играя в хоккей.

Ладно, справедливо. Но моего предположения об Айзеке достаточно, чтобы завести речь о его брате.

— Крейг? — Хейс поворачивается ко мне. — Ты вообще что-нибудь слышала о нем?

Я фыркнула. — Даже ты не мог со мной связаться. Ты думаешь, Крейг мог? Думаешь, я сделала для него исключение?

Он усмехается и признает свое поражение. — Верно подмечено.

Пока мы пытаемся вспомнить, кто мог бы нас преследовать, тишину прорезает сигнал автомобильной сигнализации, раздавшийся снаружи. Мы все переглядываемся, прежде чем выскочить за дверь. Это соседская машина, но, поскольку фары мигают вместе с сигнализацией, они освещают место, где припаркованы наши машины.

— Кэм, включи наружный свет, — говорит ему Хейс.

Он подходит и протягивает руку к двери, включает свет, и только тогда мы имеем возможность — это увидеть.

На каждой из наших машин краской из баллончика написаны разные слова.

На машине Мали написано «ПРЕДАТЕЛЬ».

На моей — «ПРОДАЖНАЯ».

У Хейса — «ЛЖЕЦ».

Но больше всего настораживает надпись на машине Кэма — «УБИЙЦА».

— Как, блядь, мы не заметили, что они были прямо на улице? — паникует Хейс.

Кэм тяжело вздыхает. — Я не знаю. Мы все очень вымотались после сегодняшнего дня.

Нам не нужно было произносить это вслух, чтобы понять, что они могли подслушивать. Слышали каждое наше слово, когда мы пытались понять, кто они такие. Хотя, опять же, когда это не так?

Когда я смотрю на новые рисунки на наших машинах, у меня что-то щелкает. — Ну, мы можем исключить Айзека и Крейга.

— Что? Почему? — спрашивает Хейс.

Я киваю в сторону машин. — Они не знают, какая из них твоя, а какая Кэма. Смотри. Они написали «Лжец» на твоем грузовике и «Убийца» на джипе Кэма.

Все внезапно становится напряженным, когда Кэм бросает взгляд на Хейса. — Ты, блядь, еще не сказал ей?

— Что не сказал?

Хейс вздыхает. — Нет, потому что в этом нет никакого смысла!

— Ладно, почему бы нам не вернуться в дом, пока твои соседи не узнали о том, о чем они не просили, — предлагает Мали.

Мы вчетвером возвращаемся в дом, и Кэм явно взбешен, но он будет не единственным, если я не получу ответы в ближайшее время.

— Одному из вас лучше начать говорить прямо сейчас, — требую я.

Кэм смотрит на Хейса. — Ты должен ей сказать.

— Зачем? Какой в этом смысл? Все уже сделано.

— Потому что она заслуживает того, чтобы знать! — кричит он на него.

Очевидно, что Хейс не собирается говорить мне, поэтому Кэм вскидывает руки вверх и бросает бомбу, которую я никак не ожидала услышать.

— Хейс не стрелял в Монти в ту ночь, — начинает он.

— Кэм, не надо! — Хейс пытается остановить его, но Кэм делает признание, не дав ему даже шанса.

— Это сделал я.

18

Моя челюсть практически лежит на полу, когда я смотрю на своего брата. В моей голове то и дело мелькали мысли о том, не застрелил ли Хейс Монти специально, но он не мог этого сделать. Он даже не стрелял в него.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Его глаза на секунду закрываются, и он вздрагивает, как будто вспоминая момент выстрела. — Это был несчастный случай. После того как мы получили доказательства того, что он снимал вас с Мали, мы пытались прижать его к стенке, чтобы он уехал из города. Сначала он вел себя так, как будто собирался достойно принять поражение, но потом достал пистолет.

— Сначала он направил его на Хейса. Он говорил о том, что он тебя не заслуживает и что ты должна быть с таким человеком, как он. Но что-то укусило его за ногу, и это отвлекло его достаточно надолго, чтобы Хейс смог выхватить у него пистолет.

Хейс возвращается на диван, опускает голову на руки, но мне нужно это услышать.

Все это.

— Как только он отобрал у него пистолет, он бросил его мне, и я направил его на Монти. Хейс сказал ему, что все кончено, и что если он не оставит тебя и Мали в покое, то мы покажем тебе видеозаписи, и тогда ты все равно не захочешь иметь с ним ничего общего. Но потом я услышал крик Мали, и это меня напугало.

— И это заставило тебя нажать на курок, — закончила я за него.

Черт возьми. В этом столько смысла. У Хейса не было причин корить себя за смерть Монти, потому что он не был тем, кто это сделал. Он просто помог убрать место преступления.

Развернувшись лицом к Хейсу, я смотрю ему в глаза. — Я не понимаю. Почему ты сказал, что застрелил его?

— Он был еще на испытательном сроке,