Соловей - Кристин Ханна

– Пойду-ка взгляну на нее. Позови Софи, сходим туда вместе.

Пока Сара бегала в дом, Вианна умылась, повязала платок, потом убрала в сарай инструменты и вместе с девочками направилась к соседке.

Трехлетний Ари мирно спал на коврике. Вианна подхватила его на руки, поцеловала в щечку, обернулась к девочкам:

– Давайте вы пока поиграете в комнате Сары, хорошо?

Приподняв занавеску, взглянула на Рашель, сидящую во дворе.

– С мамой все нормально? – заволновалась Сара.

Вианна рассеянно кивнула:

– Бегите, дети, играйте.

Как только девчонки скрылись за дверью, она отнесла Ари в комнату Рашель, уложила в кроватку, накрывать не стала – на улице сегодня тепло.

Рашель сидела в своем любимом деревянном кресле под каштаном. Корзинка с шитьем стояла у ног. На подруге саржевый комбинезон защитного цвета и косынка «в огурцах». Рашель курила самокрутку, а на столе рядом бутылка и пустой стакан.

– Раш?

– Сара сбегала за подмогой, я смотрю.

Вианна подошла, опустила руку подруге на плечо и почувствовала, что ту бьет дрожь.

– Марк?

Рашель помотала головой:

– Слава богу.

Рашель потянулась за бутылкой, плеснула себе в стакан и осушила его одним глотком.

– Они выпустили новое предписание, – выговорила она с трудом. Медленно разжала левую руку, показывая скомканные клочки желтой ткани, вырезанные в форме звезды. На каждом черная надпись ЕВРЕЙ. – Мы должны носить это. Пришить к верхней одежде – на три предмета верхней одежды, которые нам позволены, – и всегда носить это в общественных местах. Мне пришлось купить их на свою продовольственную карточку. Может, не надо было регистрироваться. Если мы не будем носить эту метку, последуют «суровые санкции». Не знаю, что это означает.

Вианна тяжело опустилась на стул.

– Видела в городе плакаты, где евреи – это такие грызуны и паразиты, от которых надо избавляться, они хапуги, которые хотят завладеть всеми богатствами мира? Мне-то что, но… но как быть с Сарой? Ей ужасно стыдно и горько… одиннадцатилетним и без того нелегко живется, Вианна.

– Не пришивай.

– Если поймают, сразу арестуют. А про меня всем известно. Я же зарегистрировалась. А еще… Бек. Он знает, что я еврейка.

Подруги молчали, и Вианна знала, что обе думают об арестах в Карриво, о людях, которые внезапно «исчезают».

– Тебе нужно перебираться в Свободную Зону, – тихо сказала Вианна. – Отсюда всего четыре мили.

– Евреям не выдают Ausweis, а если меня поймают…

Верно, бежать рискованно, особенно с детьми. Если Рашель задержат при пересечении границы без Ausweis, ее посадят в тюрьму. Или казнят.

– Мне страшно, – прошептала Рашель.

Вианна взяла подругу за руку. Они смотрели в глаза друг другу, и Вианна пыталась найти слова, хоть как-то обнадежить, но сказать было нечего.

– Дальше будет только хуже.

Вианна думала так же.

– Мама?

Во двор вышли Сара и Софи. Девочки выглядели смущенными и напуганными. Они понимали, какие настали времена, и страхи у них теперь стали совсем иными. У Вианны сердце сжималось, когда она замечала, как изменила девочек эта война. Всего три года назад это были обычные дети, которые смеялись, играли, шалили, не слушались родителей. Сейчас у них даже походка стала другой – острожной, как будто в любой момент под ногами разорвется бомба. Обе худые, и созревание их задерживается из-за плохого питания. Волосы у Сары все еще густые, но она нервно теребит и дергает их во сне, так что там и сям виднеются проплешинки. А Софи никуда не выходит без своего Бебе. Плюшевый бедолага так обтрепался, что начал рассыпать клочья ваты по всему дому.

– Да, – отозвалась Рашель. – Идите сюда.

Девочки робко приблизились, так крепко вцепившись друг в друга, что казались одним целым. Их дружба, как у Рашель и Вианны, наверное, оставалась единственным, во что можно верить. Сара присела в кресло к Рашель, а Софи, выпустив наконец подружку, прижалась к Вианне.

Рашель посмотрела на Вианну. Один короткий взгляд, вспышка горя и тоски. Как рассказать своим детям о таких вещах?

– Эти желтые звезды, – начала Рашель, показывая уродливые лоскуты с черными отметинами, – мы теперь всегда должны носить их на одежде.

– Но… зачем? – нахмурилась Сара.

– Мы евреи, – объяснила Рашель. – И гордимся этим. Ты должна помнить, что мы гордимся этим, даже если люди…

– Наци. – Прозвучало жестче, чем хотелось Вианне.

– Наци, – подтвердила Рашель. – Они хотят заставить нас чувствовать себя… неловко.

– Надо мной будут смеяться? – Сара готова была расплакаться.

– Я тоже буду носить такую, – заявила Софи.

Сара посмотрела на подружку с надеждой.

Рашель нежно привлекла дочь к себе, приобняла за плечи:

– Нет, детка. Это то, что вы с лучшей подругой не можете делать вместе.

Вианна видела страх, недоумение и смущение в глазах Сары. Она старалась быть хорошей девочкой, быть сильной и улыбаться, но в глазах стояли слезы.

– Хорошо, – пролепетала она.

И это было самым печальным словом, которое Вианна слышала за три года печали и горя.

Лето, пришедшее в долину Луары, было столь же жарким, сколь суровой выдалась зима. Вианна растворила настежь окно спальни, но душной июньской ночью – ни ветерка. Она устало опустилась на стул у кровати.

Софи тихонько застонала. Вианна едва различала «мамочка» в сбивчивом бормотании; она окунула полотенце в миску с водой на единственной уцелевшей тумбочке. Вода была теплая, как и все в комнате. Она выжимала полотенце над миской, наблюдая за струйкой, потом положила влажную ткань на лоб дочери.

Софи пробормотала что-то и забилась в судорогах.

Вианна держала ее, шептала на ушко ласковые слова, успокаивала. Девочка вся горела.

– Софи, – Вианна повторяла имя дочери, словно молитву без начала и без конца, – я здесь, с тобой. – И так до тех пор, пока Софи не затихала.

Температура не спадала. Несколько дней Софи хныкала, жаловалась на боль то тут, то там. Сначала Вианна подумала, что девочка просто отлынивает от домашней работы, которая теперь легла на плечи обеих, – огород, стирка, заготовка консервов, шитье. Даже сейчас, в середине лета, Вианна не могла забыть о предстоящей зиме и запасалась, как белка, еще и еще.

Но сегодня утром открылась страшная правда (и она тут же почувствовала себя ужасной матерью, потому что не догадалась сразу): Софи заболела, тяжело. Лихорадка терзала ее весь день, Вианна ничем не могла сбить температуру, и напоить девочку никак не удавалось.