Евангелие от Зверя - Василий Головачев

— Эй, путник, — раздался вдруг чей-то скрипучий голос, и по ту сторону оврага из-за кустов вышел широкий крепкий мужик, бородатый и черноволосый, одетый в зеленую фуфайку без рукавов поверх черной рубахи и такие же черные штаны, заправленные в сапоги. — Ты кто будешь?

— Папа турок, мама грек, а я русский человек, — со смешком сообщил Илья, разглядывая незнакомца и чувствуя исходящую от него угрозу. — А вы кто?

— Иди сюда, поговорим.

— Сам иди.

Мужик сверкнул глазами, мрачно уставился на Пашина, в руках у него появилась деревянная суковатая палка.

— А коли не хочешь, поворачивай обратно. Мы тут пришлых не любим и не ждем.

— Как же не ждете, если ты тут в дозоре сидишь? — насмешливо обронил Илья. — Али боитесь нашествия татар? А ежели мне в деревню надо? Кое-кто здесь меня уж точно ждет не дождется.

— Ступай, ступай, нечего тебе тут делать, — буркнул мужик, взмахивая палкой, отчего близлежащие кусты и трава вдруг полегли будто под лезвием косы. — Не доводи до греха.

— Понятно, — вздохнул Илья, утихомиривая вспыхнувшую в душе злость. — Видать, ты местный сторож, овраг охраняешь. Что ж, придется зайти с другой стороны.

Он обошел по траве заговоренную полосу земли с тропинкой, боковым зрением отметил оставшегося на месте мрачного «сторожа оврага» и сделал быстрый рывок, преодолевая овраг там, где он был не слишком глубок.

К его удивлению, угрюмый охранник деревни успел за это время преодолеть полсотни метров (буквально за две секунды, пока Илья пересекал овраг!) и ждал его наверху, поигрывая своей палкой.

— Ты, паря, плохо слышишь? В деревню тебе путь заказан. Это я тебе как профессионал профессионалу говорю. Вертайся взад, к своим артельщикам. Вообще советую садиться в лодки и сваливать отсюда, места тут у нас глухие, опасные.

— Какой гостеприимный народ здесь обитает, — восхитился Илья, отметив в лексике мужика соединение совершенно разнородных языковых клише — от старорусского до современного с элементами «фени», бандитского жаргона; учитель у этого аборигена, судя по всему, хаживал в свет.

— Вот что, дядя. — Илья стал серьезным, глянул на могучего противника исподлобья, оценивая его силу. — Я имею полное право гулять где хочу, когда хочу и с кем хочу. Это раз. В деревне меня знают и ждут, я не лихоимец и не вор. Это два. И три: очень не советую разговаривать со мной с позиций «вали отсюда», я тогда зверею и отвечаю тем же. Уяснил? Или повторить помедленнее? А теперь пропусти меня, я спешу.

— Я предупредил, — сквозь зубы процедил мужик, сверкнув желтыми волчьими глазами, и взмахнул своей палкой, целя в грудь Илье. Но тот был готов к такому обороту событий, мгновенно нырнул вниз, пропуская свистнувшую палку над собой, и ударом ноги в колено мужика сбоку сбил того на землю. Вскочил разгибом вперед, еще раз ушел от палки — каждое ее движение рождало смертельный свист стали и выкашивало траву и кусты вокруг, — на сей раз — прыжком в высоту и от души влепил противнику толчковый «рыльник» (в кунг-фу удар назывался синьи-цюань — «кулак направленной воли») пятерней в лицо, едва не ломая ему нос.

Мужик взвился вверх, дрыгнув ногами, плашмя упал на спину, но тут же вскочил, очумело тряся головой, хотя другой на его месте от такого удара надолго бы потерял сознание.

— Вопросы еще есть? — сказал Илья, состязательный пыл которого угас, а нетерпение увеличилось: ему вдруг послышался зовущий, чистый и нежный голос Владиславы. — Если вопросов нет, то предлагаю разойтись по-хорошему.

— Ты теперя мертвяк! — прохрипел мужик, направляя острый конец своего оружия на Илью.

В то же мгновение с острия палки сорвалась змеистая ядовито-зеленая молния, и если бы Пашин не извернулся и не отпрыгнул в сторону, молния прошила бы его насквозь.

Бешеный высверк глаз мужика, не уступавший в яркости молнии, показал Илье, что тот в ярости и от своего не отступится. Надо было включаться в бой на поражение. С другой стороны, страшно не хотелось начинать визит в деревню с убийства ее странного «привратника».

Снова сверкнула молния неизвестного разряда, едва не задев плечо Ильи, вонзилась в березку на краю обрыва и срезала ее, как топором. Мужик зарычал, стал страшен, как леший. Волосы на его косматой голове встали дыбом, глаза загорелись мрачным огнем и жаждой убийства. Илья понял, что выбора у него нет, одной рукой поднял перед собой оберег деда Евстигнея, а второй достал нож.

Они «выстрелили» одновременно.

Молния из магического жезла ударила прямо в камень с дырой, который взорвался, как граната, оглушив Илью, а его нож вонзился в кулак мужика, державший палку. Даже в эту секунду смертельной опасности Илья не смог метнуть нож в лицо или в сердце незнакомца, не желая его убивать.

Пожалеть об этом он не успел.

Мужик выдернул из раздробленного кулака нож, поднял выпавшую палку другой рукой, направил ее на Пашина. Лицо стража исказила злобно-торжествующая гримаса.

— Молись своим богам, паря! Ты теперя труп!

И в это время из оврага донесся тихий, но отчетливо слышимый, дребезжащий старческий голос:

— Дормидонт! Остынь!

Над краем оврага показалась голова старушки в пестреньком платочке, затем и вся она, легонькая, светлая, сухонькая, с удивительно мягким лицом и лукаво-грустными глазами. Правда, лукаво-грустными они были, когда старушка смотрела на Илью, когда же бросала взгляд на звероватого Дормидонта, глаза ее становились беспощадно строгими.

— Не вмешивайся, ведьма! — грубо бросил мужик, продолжая держать Пашина «под прицелом» своей колдовской дубины. — Иди отсюда, пока цела!

Он слегка опустил палку, и Илья тотчас же воспользовался этим обстоятельством, понимая, что другого удобного момента может уже не представиться. Он метнулся к противнику, прыгнул влево, уходя от острия палки, потом вправо, снова влево, «качая маятник» в состоянии боевого транса так быстро, что Дормидонт не успевал отслеживать его движения, и хотя палка дважды кашлянула молнией — разряды прошли рядом с телом Ильи, — приблизился и достал-таки колдуна, вкладывая в удар всю силу и гнев.

Дормидонт отлетел на несколько шагов назад, выронил палку, не удержался на краю оврага и свалился вниз. Было слышно, как тело его катится по склону оврага, трещат кусты и сыплются камешки, потом раздался сочный шлепок и все стихло.

— Силен, Витязь! — проговорила старушка, расцветая улыбкой. — Давно Дормидонта так не обхаживали.

Улыбнулся и Пашин, выходя из пустоты, чувствуя, как ноют натруженные мышцы ног и рук.

— Спасибо за помощь, бабушка. Вовремя вы его отвлекли, а то б лежать мне, наверное, на его месте. Но уж больно мощное у него оружие.

Илья подобрал палку мужика, осмотрел ее внимательно, убеждаясь, что это самый обыкновенный, крученый, сучковатый, тонкий и длинный дубовый сук.

— Надо же, мать честная! Обычная палка, даже не электрошокер! Как же он из него стрелял?