Лунные драконы - Татьяна Корсакова

– Гербарий, – улыбнулась она.

«Уазик» прокашлялся и тронулся с места. Бабулька испуганно перекрестилась, а Вася широко зевнул, виновато посмотрел на Полину:

– Прошу прощения, ночка выдалась еще та. – Он вдруг нахмурился, сказал подозрительно: – Вы ж неспроста к нам? По горячим следам небось приехали? И когда только узнали?

– О чем узнала? – переспросила Полина.

– О том, что отца Владимира убили.

Старушка заахала, что-то быстро забормотала. Полина на мгновение зажмурилась, прогоняя видение парящего между деревьями тела.

– Я тут подумал, – Вася бросил на нее быстрый взгляд, – нехорошо это. Ну, то, что я вам раньше все рассказывал, неправильно и это... – он поморщился, припоминая нужное слово, – неэтично, вот! Я, знаете что, я вам деньги, пожалуй, тоже верну, чтобы уж совсем по-честному. Только у меня с собой сейчас нет, я завтра, хорошо?

– Не надо завтра, товарищ милиционер. – Полина покрепче сжала альбом. – И помогать нам не надо. Мы больше этим делом не занимаемся.

– Да? А что так? – Вася смотрел недоверчиво. – Что, как и меня, отстранили? Типа, рожей не вышли?

– Типа того, – она тяжело вздохнула.

– Всюду одна и та же хрень, – он тоже вздохнул, уставился на дорогу.

Дальше до самого города ехали в молчании, только бабулька время от времени охала и крестилась. Наконец показалась больница, еще совсем недавно бывшая для Полины родным домом. Вася тормознул «уазик» у ворот, помог выбраться старушке, весело подмигнул Полине:

– Подождите меня, я быстро. Сдам бабу Мотю местным эскулапам и отвезу вас, куда скажете.

– Мне бы на автовокзал.

– На вокзал так на вокзал. – Поддерживая бабульку под локоток, он направился к приемному покою.

Полина посмотрела на окна неврологического отделения. Может, зайти к Игорю Владимировичу, поблагодарить за все, попрощаться? Позже, решила она после долгих раздумий. У нее еще будет возможность отблагодарить доктора за все, что он для нее сделал.

* * *

...Ох, какой же он был дурак! Как же мог не предусмотреть такую возможность!

Комната Полины была пуста: аккуратно заправленная кровать, на кровати – записка. Сергей прочел записку несколько раз кряду, рукавом рубашки вытер вспотевший лоб.

Она все вспомнила...

Она благодарит за помощь...

Она за что-то там извиняется...

И ни единого слова о том, куда она отправилась...

– Дура! – Сергей смял записку. – Идиотка!

Ну что ж она так, не прощаясь, – взяла и ушла! Вспомнила? Ну и что, что вспомнила, могла бы хоть поговорить. И куда она могла пойти?

Сергей знал только одно такое место, но лучше бы он ошибался, потому что, если Полина поехала в тот проклятый дом, ей угрожает реальная опасность...

...Вася вернулся минут через десять, отдуваясь, уселся на водительское сиденье, подмигнул Полине:

– Извините, что задержался. Пришлось врача ждать. Баба Мотя – старушка хорошая, только малость не в себе, без пригляду пропадет.

– А дети у нее есть? – спросила Полина.

– Дети есть. – Вася завел мотор. – Только она детям не нужна. Дочки в Москву уехали. Пока бабка еще в силе была, навещали, внуков на лето подкидывали, а как умом слабеть стала, сразу забыли. Вот такая история.

– Грустно.

– Да, уж точно не весело. Так вас на автовокзал?

– Если вам не трудно.

– А чего трудного? Тут через частный сектор до вокзала пять минут езды...

«Уазик» лихо развернулся, поднимая клубы пыли, покатился по разбитой дороге.

Городок производил тягостное впечатление: узкие улицы, рытвины на дорогах, обшарпанные дома, чахлые деревья, уставшие от полуденной жары пешеходы. От вчерашнего ливня не осталось и следа. А может, тут и не было никакого дождя? Может, здесь зона какая аномальная?..

Они въехали в частный сектор, и пейзаж стал веселее. Дома уже не выглядели такими запущенными, как в центре, и даже листва на деревьях казалась зеленее, а воздух прохладнее.

«Уазик» резко затормозил на бог весть откуда взявшемся в этой глуши светофоре. Полину бросило вперед. Альбом соскользнул с коленей, упал под ноги, на черный резиновый коврик. Она чертыхнулась, потянулась следом. Коврик сдвинулся, под ним, на грязном полу «уазика», тускло поблескивал какой-то предмет. Ей понадобилось мгновение, чтобы понять, что это такое...

Кусунгобу – японский нож для совершения сэппуку. Она уже видела его раньше, в коллекции Ядвиги...

Полина замерла, сердце перестало биться, ухнуло вниз, на грязный резиновый коврик. Наверное, ей не хватило выдержки, или невозмутимости, или хорошей реакции. Поднимая с пола альбом, она уже знала, что выдала себя.

– Упс! – Милиционер Вася широко улыбнулся своей голливудской улыбкой. – А я все думал, куда ножичек подевался?

Полина схватилась за дверную ручку.

– Тихо, – в бок уперлось что-то твердое, она даже подумать боялась, что именно. – Мне бы не хотелось причинять вам лишние неудобства.

– Неудобства?

– Пока это лишь неудобства. – Вася продолжал улыбаться. – Мы не поедем на вокзал, – сказал извиняющимся тоном: – Мы поедем ко мне домой. И выбросьте из своей хорошенькой головки всякие глупости, не вздумайте поднимать шум. Вы же не хотите, чтобы я прострелил вам селезенку, а?

Полина мотнула головой.

– Вот и хорошо. – Не сводя с нее глаз, Вася нагнулся, подобрал нож. – Изящная вещица. Хотя лично я предпочитаю что-нибудь более функциональное. Армейский нож, к примеру...

Армейский нож... Она пыталась быть сильной и храброй, но ужас гладил липкими пальцами спину, щекотал горячим дыханием затылок. Но при всем при том мозг упрямо отказывался воспринимать обаятельного, простоватого милиционера Васю бездушным убийцей. Мозг продолжал считать происходящее нелепой ошибкой. Просто парень заигрался, перефантазировал, сбился с верного пути. Так ведь бывает. Особенно с теми, кто пережил стресс. А он был на войне, и один бог знает, что он там видел. Он просто запутавшийся молодой человек с травмированной психикой. У него нет ничего общего с кровожадным убийцей. Да, именно так.

В эту стройную систему не вписывалось только одно – ритуальный японский нож. Он не был фантазией. Он был очень даже реален...

– Не может быть, – прошептала Полина.

– Удивлены? – Вася тронул машину с места, озорно подмигнул.

– Но зачем, зачем вам все это? Какое отношение вы имеете к игре?

– Самое непосредственное, – сказал он уже совершенно другим, серьезным тоном. – Я меняю ее правила. Кстати, мы уже на месте.

«Уазик» нырнул в узкий переулок, едва не ткнулся бампером в запертые железные ворота.