Вне подозрений - Сабин Дюран

– У них закончился солнцезащитный крем. Пришлось покупать в магазине при гостинице.

– Бедняги!

– Жену я не видел, она не захотела со мной встречаться. Зато слышал через стену. Она непрерывно мыла посуду.

– Боже мой… Потерять ребенка, да еще так ужасно!

У меня вырывается тяжелый вздох. Безнадежная конечность смерти… Нет, невыносимо! Внутри вскипает, как родник, глубокая, мучительная жалость к этой несчастной матери, к ее мужу. Разрастается, льется через край. Медленно успокаивается. Все люди – это чьи-то дети. Аня. Элфи, мальчишка-кусака. Милли… Даже мысль об этом меня убивает.

– Он рассказывал все в мельчайших подробностях.

– Может, ему казалось, что если снова и снова прокручивать все события, они вдруг чудесным образом изменятся… И у истории будет совсем другой конец…

– Да, возможно. А теперь у него новое занятие – он борется за изменение закона о компенсации. Только на самом деле ему нужны не деньги. Он хочет вернуть сына.

– Бедный, бедный…

Интересно, можно ли уже сменить тему? Мы оба больше не знаем, что говорить, но вот так сразу переключиться на меня… Или даже на следившего за домом наглеца. Выглядит как-то… бессердечно. Я снова вздыхаю.

– По сравнению с этим мои проблемы кажутся такими ничтожными…

Джек одаривает меня теплой улыбкой, будто дорогого друга детства:

– Послушайте, мы восстановим ваше доброе имя. И на работу вы вернетесь.

– Даже не знаю, хочу ли я этого.

Инди отлично справилась, просто великолепно – делюсь я с Хейуордом. А я в последнее время вела программу хуже некуда. Так что моя карьера, по всей видимости, подошла к концу. Только я не представляю, чем же мне заняться дальше.

– Первым делом подумаем о самом важном, – говорит Джек. – Давайте хотя бы доведем до конца то, что начали. Как только в печати появится достойная статья, доказывающая всему миру вашу невиновность, вы сразу же воспрянете духом. Я сегодня, кстати, не терял времени даром.

Подходит официант, и я предоставляю возможность Джеку сделать заказ. Как только мы снова остаемся одни, нетерпеливо спрашиваю:

– Вы что-то разузнали?

– Вернувшись днем из Тоттенхэма, я «вдруг» оказался в Баттерси, да прямо у полицейского участка. Мимо проходил, так сказать. Мики Смит из «Миррор» намекнул мне, что Ханне Морроу – которая констебль – есть чем поделиться. Неофициально, разумеется.

– И что? – Я изучающе вглядываюсь в Хейуорда. Он меня удивил.

– Она ненадолго забежала в кафе за углом. Перекусить карамельным шотландским печеньем и запить его чашечкой чая. Уверен, она ведет свою игру, причем в уме ей не откажешь. Подкапывается под Периваля. Но это вовсе не означает, что она не верит в то, что рассказала. Она дала понять, что с самого начала расследования инспектор к вам необъективен. Он неотступно вас преследует, доказывает своему начальству, что чья бы то ни было слава и известность ему нипочем, и тем самым демонстрирует, что сделан из крутого теста и заслуживает продвижения по службе. Лично я думаю, – расплывается он в улыбке, – что девица в вас по уши влюблена, только не знает, как подступиться.

Я опускаю глаза, изучаю содержимое бокала, вливаю его в себя. Я что, покраснела?

– Ханна не понимает, – продолжает Джек, – почему Периваль не проверил как следует Марту.

– О, уже Ханна?

– Ханна, – просто поразительно, как сближает людей совместно съеденное печенье! – также считает, что стоило бы проработать версию о том, что у Ани помимо жениха был любовник. Или любовники.

– Она знает, кто они?

– Нет. А вот Криста, видимо, знает. Заметили, как она уклончиво отвечала? И упомянула «отца ребенка». Не Толека. А еще все время говорила, что Толек злится. Странноватое чувство для человека, потерявшего возлюбленную.

– Ну, по-всякому бывает…

– Я хочу еще раз поговорить с Кристой. Включить свое знаменитое обаяние. И добиться встречи с Толеком.

– Осторожнее, – предостерегаю я. – Это вам не игра.

Приносят заказ. Очень простая еда – свекла и сваренные вкрутую яйца, сдобренные какими-то экзотическими вытяжками, добытыми в местах с поэтичными названиями (например, Сантьяго-де-Компостела), – оказывается неожиданно вкусной. Уплетая ее за обе щеки, я вдруг понимаю, что больше не хочу думать об Аниной смерти. Впервые ловлю себя на мысли – может, бросить наше самодеятельное расследование? Мы ступаем на зыбкую почву. Если Криста действительно что-то скрывает, лучше пусть с ней разбирается констебль Морроу. Боюсь, мы играем с огнем. Как бы не обжечься.

– Сегодня возле моего дома прятался какой-то тип, – сообщаю я Джеку. – Пока только следил. Может, не стоит соваться к Толеку и Кристе? Понимаете? Речь идет об убийце! Мы что, полезем к нему в логово?

До него, похоже, не доходит – в ответ раздается смех, словно Хейуорд услышал забавную шутку. Все его внимание теперь поглощено едой. Прежде чем сунуть что-нибудь в рот, он придирчиво его разглядывает. Вилкой крутит во все стороны кусочек свеклы, переворачивает, обследует его снизу. Ну прямо ботаник!

Я подливаю вино в оба бокала и предлагаю:

– Так что давайте сменим тему. Поговорим о чем-нибудь другом. Давайте притворимся, что мы – просто нормальные люди, которые ужинают вместе. Развлеките меня. Расскажите о своей семье.

И он улыбается. Идея ему явно по душе. Я «знакомлюсь» с его сестрами. Старшая живет в Лидсе и занимается маркетингом. Вторая – семейный врач, а третья живет с семьей за городом, рядом с отцом. В детстве Джека страшно баловали – как же, долгожданный сын! Мама три года назад умерла (рак), а отец через полгода завел себе новую «зазнобушку».

– Мужчины обычно именно так себя и ведут. Один психолог у нас в «Добром утре» рассказывал, что вдовы снова выходят замуж примерно лет через десять. Мужчины же, как правило, женятся в течение года.

– А ваш отец тоже женился второй раз?

Лихорадочно соображаю. Хочу ли я, чтобы эта информация попала в статью, призванную меня реабилитировать?…

– Не для печати?

– Не для печати.

– Он умер.

– Вот незадача!

– Точно, незадача, – со смехом соглашаюсь я.

– И что же с ним случилось?

Я не говорила о нем уже много лет. Даже язык не поворачивается произносить эти два слова вместе – «мой» и «отец»; отношений с человеком, которого я должна так называть, просто не существовало… Я никогда особенно не откровенничала с прессой, так стóит ли начинать? Хочу ли я вывернуть свою душу наизнанку перед Джеком? Готова ли дать ему в руки такое оружие? Ведь он может его как-то использовать, а даже если и не станет – неужели мне хочется, чтобы он знал? Чтобы краешком своего сознания лениво помнил, обдумывал?… А вдруг я разрыдаюсь?