Полусолнце - Кристина Робер

– Когда я касаюсь темноты, все становится неважным. Как бы плохо мне ни было, в такие моменты все исчезает. Я словно излечиваюсь, становлюсь цельной, и кажется, что это самое правильное, что только может существовать в этом мире. Я – ребенок темноты.

Помню, Мэйко тогда долго смотрела на меня – так пристально, словно пыталась заглянуть в душу, а потом сказала:

– Неправда. В тебе темного столько же, сколько и света. Ты мечешься между тем и этим миром, но по-настоящему счастлива на закате – когда темнота еще не пришла, а солнце еще не ушло. На небе осталась половина солнца, а вторая – это ты.

Эти слова я никогда не забуду, хоть и смысл их до сих пор мне полностью не ясен.

Мэйко считала, что я одинока, но я спорила с ней. Много говорила о Хэджаме, правда, называя его своим другом и наставником и ни разу не упомянув о наших отношениях. Я навсегда хотела оставить это при себе. Моя тайна, только моя. Потом рассказала о Саваки – улыбалась, вспоминая, как он впервые показал мне путь в Ёми и как нам было хорошо вместе путешествовать.

– Скучаешь по нему?

– Да, скучаю. Но, знаешь, со временем я приняла его уход. Между нами не успело случиться ничего такого, что омрачило бы нашу дружбу или перечеркнуло все прекрасное. Жаль только, что я не смогла его похоронить.

– Почему?

– Его тело исчезло.

– Тогда он не умер, Рэйкен.

– Как это?

Мэйко улыбнулась и ударила ногой по воде, окропив подол своего изумрудного кимоно.

– Брат моего дедушки был той еще занозой в заднице. Вечно приводил к нам невесть кого. А это, сама знаешь, запрещено – идти против магии крепости. Только тот, кому мы приснимся, может пройти через ворота и даже вправе потребовать постоянной крыши над головой. А эти его дружки так называемые… В общем, однажды с ним пришел жуткий ёкай – страшный, вонючий и злой. Что-то было с его ногой – то ли кто-то откусить хотел, то ли откусил, об этом мои бабушка и мама вечно спорили, – да неважно, но он плохо себя вел. Громкий, грубый. Напился однажды и начал обвинять нас в том, что мы хорошо устроились. Что кругом война, а мы тут уже шесть поколений (это тогда было шесть, я-то седьмая) сидим в тепле и сытости, а могли бы давно помочь людей на место поставить. В общем, вывели его силой, а деда в наказание отправили на перерождение – это когда ёкаю сердце останавливают, плоть его исчезает из мира живых, а дух блуждает в другом мире, пока не осознает своей вины.

Мое сердце застучало и голову осадили призрачные картинки смерти Саваки.

– Перерождение – это он опять рождается в новом теле?

– Да нет же. Осознавший вину дух возвращает свое тело и может идти домой. А может и не идти – это уж как пожелает.

– А твой дедушка вернулся?

– Не-е-ет, – рассмеялась Мэйко. – Я даже не знаю, переродился ли он. У нас обычай такой: когда у главенствующей семьи крепости рождается ребенок, родители вправе отдать его кормилице и покинуть крепость. Собирается совет, на котором решают, выполнили ли новоиспеченные родители-правители свой долг: как поддерживали безопасность и благополучие народа, добры ли были ко всем путникам, нашедшим крепость, и тому подобное.

– Ничего себе. Но разве мать может оставить своего ребенка?

– Ой, Рэйкен, иногда ты бываешь таким человеком. Мои родители получили вольную и отправились путешествовать по миру. Иногда они заглядывают, и это чудесное время. А крепость – это бремя, и очень жестоко заставлять кого-то всю жизнь отдавать на правление другими, ты не находишь? Люди крепости – это большая семья. Можешь себе представить, каково это – воспитывать такую семью?

На рассвете мы с Хэджамом сидели под любимой вишней. Губы горели от поцелуев – мы не виделись несколько недель! Мое сердце по-прежнему не знало покоя рядом с ним, а его глаза при виде меня все еще смотрели так, словно видели самое невероятное создание этой вселенной. Хэджам крепко обнимал меня и рассказывал о своих поисках.

– Казалось, напал на след, но нет – просто душа отрезанная.

– Это как же?

– Смертная понесла от демона близнецов, так у них одна душа на двоих, представляешь. На самом деле такое часто встречается. Аномалия, сбой природы.

– Как же они жить будут?

– Недолго, уж поверь. Душа – она же цельная, тем более душа ёкаев, неважно, чистокровного или ханъё. Как только ки проснется хотя бы в одном, душа устремится к воссоединению.

– И оба умрут?

– Не факт. Один порешит другого – и такое возможно. Все зависит от того, насколько добры или злы дети. Природа хоть и совершает ошибки, но делает все, чтобы их исправить. – Хэджам улыбнулся мне и поцеловал в уголок губ. – А чем ты занималась? Снова со своей принцессой встречалась?

Я кивнула и, недолго думая, поведала ему историю дедушки Мэйко. Я волновалась, и мои пальцы дрожали. Хэджам внимательно выслушал, взял мои руки в свои и, крепко сжав, прошептал на ухо:

– Ты была права, Саваки – мой друг, он просто запутался. Я не готов его отпустить, но мне нужно было убедиться, что больше он меня не предаст.

– Значит, он переродился?

Хэджам улыбнулся, и я дала волю слезам.

Злилась ли я на него за то, что он утаил правду? Нет, нисколько. Много лет назад он забрал моего друга, но сейчас он же и вернул его мне. Да, отчего-то Саваки не отвечал на мои призывы в Ёми – кто знает, где его носило, – но это было неважно. Просто знать, что он жив, и, если судьбе угодно, рано или поздно мы еще раз увидимся – этого было достаточно.

Мы провели вместе еще десять прекрасных, беззаботных лет. Хэджам ни разу не усомнился во мне и даже несколько раз говорил, что не было никакой нужды заключать контракт. А потом говорил, что уже не прочь познакомиться с «этой Мэйко», раз мы стали такими хорошими подругами.

Да, в его руках была я, а вскоре будет и Мэйко. Остался один – хого из рода Сугаши, мой путь к смерти и покою.

Блуждающая крепость, XVII век

Рэйкен

Рассвет придет уже скоро. Небо по-прежнему черное, но звезды уже потускнели. Еще немного, и я смогу увидеть световые блики, розовые и желтые полосы. Хэджам говорил, что это границы миров. Что с восходом солнца они закрывают свои двери. Когда я поняла, что слишком долго провела в путешествиях между мирами, а солнце стало причинять мне вред, мы с ним часто наблюдали за рассветом. Безобидная и такая человеческая традиция. Я скучаю по ней. Скучаю по мужчине, который в те часы был со мной и одним своим взглядом обещал защиту от одиночества.