Безупречный враг - Оксана Демченко

— Глупости, — нахмурился Юго. — Я чувствую себя здесь, как тунец на крючке. Смотрю на тебя и прикидываю, как ты умудрилась спеть себе эдакую внешность. Слишком хорошо смотришься. Ненастоящая.

— Вот еще, — возмутилась Амели, розовея от удовольствия и по дворцовой привычке отсылая ухажеру томный взгляд. Бархатным доверительным тоном она добавила совсем проникновенно, вплетая звучание: — Внешность не меняю, мы этого не умеем. Только поправляем ее восприятие. Но я подобного не делала. Никогда, понятно?

— То есть вижу то, что вижу. И слышу то, что слышу, — усомнился Юго. Он хмыкнул и старательно ущипнул себя возле локтя, а затем остервенело потер глаза. Встряхнулся. — Ничего не меняется… Опять же, по-твоему выходит, говорю я тоже сам и по своей воле. Нет, не годится. По своей воле я в жизни не скажу, что рад знакомству с сиреной храма. О, идея! Назови мне свое настоящее имя. Я слышал, вы этого не делаете.

— Не должны, — согласилась Амели, встряхивая волосами и выдергивая из прически короткую прядь, чтобы по привычке играть ею. — И кто тут на кого влияет, понять бы. Мне, к твоему сведению, верит без расписки сам главный казначей Дэлькоста. А ты щуришься, как будто я тебе всучила фальшивое золото.

— Не слышу того, о чем спросил.

— А я пою, чтобы не помнил о вопросе, — рассмеялась Амели. — Бесполезно. Просто чудо!

Амели с новым вниманием глянула на рулевого. После шести лет на северном берегу видеть соотечественника — уже немалая отрада для глаз. Вдвойне приятно, наплевав на осторожность, говорить с ним на эмоори, родном поющем наречии. Симпатичный парень, неглупый и какой-то до крайности основательный. Может, оттого и не влияет на него голос. Юго знает, чего хочет, и привык сам выбирать курс, не подчиняясь ветрам…

— Прекрати меня охмурять, — возмутился Юго.

— Вот еще! И не пытаюсь.

— Недоказуемо. Может, и вся история с Элиис — вымысел. Я не привык так сразу верить, на слово. Тем более сирене. Но верю… все это весьма подозрительно.

— Могу испробовать на тебе голос в открытую, тогда убедишься, что не лгу, — задумчиво предложила Амели. — Я сейчас нашепчу нечто простое. Исподволь, так сладкое звучание и действует. Кстати, именно поэтому, я полагаю, убеждение женщин-сирен сильнее мужского. Вы предпочитаете давить, а я лишь плету полуправду, соединяя привычное с новым. Вот, например, как умение ценить сыр. Мне его напела Виори.

Амели глянула на тонкие ломтики белого козьего сыра и кубики пушисто-зеленого, самого дорогого и редкого. Его обожает король, и госпожа Тэль-Роз, прибыв ко двору, просто обязана была ценить тонкое изящество вкуса, хотя от одного запаха испытывала непреодолимую тошноту. Виори слегка подправила восприятие открытого сознания ученицы. Запах стал несущественным. Сирена улыбнулась, снова заинтересованно рассматривая Юго, и тихонько выдохнула влияние.

Рулевой «Приза» нахмурился, смущенно передернул плечами. Слышать звук он не мог. Но действие медоточивого голоса, кажется, ощутил. Чем тоньше работа, тем полнее результат. Амели почти ликовала, готовясь праздновать победу. Невнушаемых людей слишком мало, особенно для нее, обладательницы едва ли не самого гибкого и сложного голоса на всем Древе. Вдобавок мужчины часто попадают под влияние более полно, они внимают голосу и поддаются обаянию, ослабляющему защиту сознания и обезоруживающему…

— Слушай, неудобно как-то, — засомневался Юго. — Говорила, не действует на меня твое сладкое внушение. А оно еще как действует! Ты бы хоть для пробы что поспокойнее выбрала. Мы только-только из моря, одичали там. И все одно: это дурно пахнет!

— Сложный ты человек, — азартно блеснула глазами Амели. Потеребила прядь волос, вздохнула, решительно кивнула: — Ладно, чуть прибавим. От простой заинтересованности, как мы это называем по силе воздействия, до серьезного увлечения.

— Очень хочется тебя придушить, — отметил Юго чуть позже. Он пристально посмотрел в лицо сирены, вздохнул и отвернулся. Встал, прошелся по каюте, взъерошил волосы. — Пойду я. От сирен надо держаться подальше.

— А как запах? Больше не донимает? — уточнила Амели, поймав за рукав сосредоточенно шагающего по каюте Юго и дернув к себе. — Ты занятный образец слабо внушаемого сознания. Хотелось бы получить некоторый результат. Даже из чистого любопытства.

— Может, при дворе у северян это и зовется любопытством, — неодобрительно хмыкнул Юго. — Прекрати петь. Немедленно. Меня за эдакий результат капитан самого порежет на сырные кубики. И будет прав!

Сирена удивленно пожала плечами. По ее мнению, рулевой получил такую порцию интереса к плесневому сыру, что обязан был хотя бы попробовать деликатес, а никак не стоять рядом и тупо барабанить пальцами по ларцу, сопя и тоскливо посматривая на дверь. «Между прочим, весьма симпатичный оримэо», — призналась сирена самой себе. Ему еще чуть добавить роста — и выглядел бы настоящим наследником древней крови. Широк, крепок и даже на вид надежен. Кстати, на рослых стражей араави голос почти не действует, это давно подмечено. Видимо, еще одна особенность их загадочной породы.

— Неужели так и не убедила? — расстроилась Амели, ощущая настоящую усталость. — Я старалась во весь голос. Голова теперь болит, вот до чего дошла. Не припомню, чтобы я из-за сущей мелочи так выкладывалась.

— Убедила, — мрачно признал Юго. — До чего я-то докатился! Сирена меня раскатала и завернула в крученый рогалик, как наш кок — тесто. И даже имя не назвала. Ну, раз ты настаиваешь…

Он нагнулся, как показалось сперва Амели, к столу. Ловко толкнул стул назад, качнув на двух ножках. Поддел широкой ладонью затылок сирены и поцеловал ее в губы. Спинка стула поехала еще дальше, окончательно утратив равновесие. Амели пришлось вцепиться в плечо ненормального рулевого, чтобы не упасть. Впрочем, вторая рука уже привычно нащупала тонкий кинжал — обычное средство воспитания хороших манер, которым сирена искусно владела. С едва приметным шипением лезвие покинуло ножны и оцарапало кожу горла Юго. Подействовала прямая угроза жизни так же слабо, как и медовый голос. То есть ни на миг не отвлекла упрямейшего рулевого от избранного курса… Амели задохнулась, выпустила кинжал и вцепилась в шею Юго, признавая поражение. И даже находя это свое поражение приятным… Ну не убивать же невнушаемого оримэо, в самом деле. Грубость не выказывает, целует бережно и, можно сказать, страстно. А еще обнимает под спину, помогая сохранить равновесие, и второй рукой теперь поддерживает за талию, поднимая со стула и ставя на ноги.

Амели отдышалась, подняла и убрала кинжал. Шагнула назад, решительно отстраняя Юго, поправила волосы и возмущенно фыркнула:

— У вас точно пиратская шхуна. Что это… ох, ну что за безобразие?

— Сама хороша. А что ты мне внушала? — всерьез удивился Юго, норовя снова поймать руку сирены. — Вполне успешно у тебя голос-то сработал. Говорила, устала и голова болит, а справляешься и теперь.

— Что — успешно? Хотя… надо признать: действительно вполне даже получилось. Впечатляюще. Но я-то внушала, что сыр приятно пахнет, — сквозь смех пояснила Амели, перебирая руками по столу и двигаясь бочком от Юго. — Не более того!