Чужие - Дин Кунц

— Правда-правда! Просто сметала все со стола. Еще кусочек тыквенного пирога, и ты взорвешься.

Марси нанизала кусок пирога на вилку, приподняла, чтобы разглядеть получше, и театральным жестом поднесла ко рту.

— Нет, не делай этого! — Пит закрыл руками лицо, словно защищаясь от взрыва.

Марси откусила немного, прожевала, проглотила.

— Ну? Взорвалась?

— Еще один — и точно взорвешься, — сказал Пит. — Я просчитался ровно на кусок. Ты взорвешься… или нам придется везти тебя в больницу.

Марси нахмурилась:

— Ни в какую больницу я не поеду.

— Как это — не поедешь? — сказал Пит. — Тебя разнесет, надо будет срочно ехать в больницу, чтобы из тебя выпустили все это.

— Ни в какую больницу я не поеду, — твердо повторила Марси.

По тому, как изменился голос ее дочери, Д’жоржа поняла, что та больше не играет, охваченная непритворным и необъяснимым испугом. Конечно, она не боялась взорваться, но одно только упоминание о больнице заставило ее побледнеть.

— Ни в какую больницу я не поеду, — повторила Марси с загнанным видом.

— Поедешь-поедешь, — сказал Пит, не осознавая перемены, произошедшей с ребенком.

Д’жоржа попыталась увести разговор в сторону:

— Па, я думаю, мы…

Но Пит гнул свое:

— В «скорую» тебя не посадят, потому что ты туда не поместишься. Придется нанимать грузовик, чтобы тебя отвезти.

Девочка яростно дернула головой:

— Я и через миллион лет не поеду в больницу! Ни одному доктору не позволю прикоснуться ко мне!

— Детка, — сказала Д’жоржа, — дедушка только дразнится. На самом деле он…

Девочка безутешным голосом сказала:

— Там мне сделают больно, как уже делали. Я не позволю им снова сделать мне больно.

Мэри недоуменно посмотрела на Д’жоржу:

— Когда это она была в больнице?

— Ни разу не была, — ответила Д’жоржа. — Не знаю, почему она…

— Была, была, была! Они п-привязали меня к кровати, н-натолкали в меня иголок, я испугалась. Больше не дам им меня трогать.

Вспомнив о странной истерике, которую наблюдала Кара Персагьян, Д’жоржа приняла срочные меры, чтобы эта сцена не повторилась. Она положила руку на плечо Марси и произнесла:

— Детка, ты никогда…

— Была!

Злость девочки и страх переросли в ярость и ужас. Марси швырнула вилку, и Питу пришлось пригнуть голову, чтобы та не попала в него.

— Марси! — вскрикнула Д’жоржа.

Девочка, побледнев, соскочила со стула и бросилась прочь:

— Я вырасту и буду сама себе доктором, чтобы в меня никто не тыкал иголками!

За этими словами последовали горькие рыдания. Д’жоржа бросилась к дочери и обняла ее:

— Детка, не надо…

Марси выставила перед собой руки, словно отбивая атаку, хотя боялась не матери, глядя мимо Д’жоржи, — вероятно, видела какую-то воображаемую угрозу. Но ужас ее был неподдельным: она не просто побледнела, а как бы стала прозрачной, словно само ее существо испарилось в ужасающем приступе страха.

— Марси, в чем дело?

Девочка, спотыкаясь, отступила и, дрожа, забилась в угол.

Д’жоржа схватила дочь за руки, поднятые в попытке защититься:

— Марси, поговори со мной… — Не успела она договорить, как воздух наполнился запахом мочи, по джинсам девочки расползалось темное пятно. — Марси!

Та попыталась закричать, но не смогла.

— Что происходит? — спросила Мэри. — Что такое?

— Не знаю, — сказала Д’жоржа. — Да поможет мне Бог, я не знаю!

По-прежнему глядя на человека или предмет, видимый только ей, Марси горько рыдала.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Магнитофон все играл рождественскую музыку, а Дженни Твист так и лежала, неподвижная и бесчувственная. Джек прервал мучительную одностороннюю беседу, которую вел уже несколько часов. Теперь он сидел молча, вспоминая, как вернулся из Центральной Америки…

Возвратившись домой, он обнаружил, что некоторые средства массовой информации выставляли спасение заключенных из Института братства в ложном свете, утверждая, что это террористический акт, массовое похищение, провокация, имевшая целью разжечь войну. Джек и все участвовавшие в операции рейнджеры изображались как преступники в военной форме, а те, кто оказался в плену, по какой-то причине стали объектами особо яростных нападок оппозиции.

Объятый паникой конгресс запретил все тайные операции в Центральной Америке, наложив вето и на план спасения четырех рейнджеров. Их освобождение могло быть организовано строго по дипломатическим каналам.

Вот почему надежды пленников были тщетными. Родина бросила их. Поначалу Джек не мог в это поверить. А когда наконец поверил, это стало вторым по силе потрясением в его жизни.

С трудом вырвавшись на свободу, Джек подвергся безжалостным преследованиям враждебно настроенных журналистов. Кроме того, комитет конгресса устроил допрос по поводу его участия в рейде. Джек надеялся, что ему предоставят шанс оправдаться, но быстро понял, что его точка зрения никого не интересует, а слушания, транслировавшиеся по телевизору, политики использовали, чтобы показать себя, в печально известной манере Джо Маккарти.

Через несколько месяцев почти все забыли о нем, а когда он набрал килограммы, потерянные в тюрьме, в нем перестали узнавать предполагаемого военного преступника, которого видели по телевизору. Но боль и ощущение предательства продолжали обжигать его.

Итак, это было вторым по силе потрясением в его жизни. Первым стало то, что случилось с Дженни, пока он находился в центральной Америке. Грабитель напал на нее в подъезде ее дома, когда Дженни возвращалась с работы. Он приставил пистолет к ее голове, затолкал женщину в квартиру, изнасиловал, и изнасиловал жестоко, избил рукояткой пистолета и оставил умирать.

Вернувшись домой, Джек обнаружил, что Дженни впала в кому и лежит в государственной больнице. Ухаживали за ней просто отвратительно.

Норман Хаззерт, насильник, который напал на Дженни, был обнаружен по отпечаткам пальцев и показаниям свидетелей, но ловкий адвокат умело затягивал процесс. Джек предпринял собственное расследование и удостоверился в том, что Хаззерт, уже совершавший сексуальные преступления, виновен. И еще он понял, что суд освободит Хаззерта по чисто процессуальным основаниям.

Находясь под давлением прессы и политиканов, Джек строил планы на будущее. Перед ним стояли две первостепенные задачи. Прежде всего он должен убить Нормана Хаззерта таким образом, чтобы избежать подозрений, а затем найти деньги, чтобы перевести Дженни в частную клинику. Единственным способом быстро получить необходимую сумму было ограбление. Будучи элитным рейнджером, Джек умел обращаться с разным оружием и взрывчаткой, владел техниками выживания. Общество предало его, но также предоставило ему знания и средства, с помощью которых он мог осуществить свою месть, а кроме того, научило безнаказанно нарушать любые законы, которые мешали ему.