Вера против фактов. Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

В другом месте он пишет: «Способность к познанию Бога есть часть нашего первоначального когнитивного оснащения, часть фундаментального гносеологического установления, с которым мы созданы».

Плантинга утверждает, что естественный процесс эволюции не в состоянии сформировать мозг, способный воспринять истинность эволюции, не говоря уже о любых других идеях. Поэтому он видит здесь дилемму: «Я буду доказывать, что натурализм несовместим с эволюцией в том смысле, что невозможно рационально принять и то и другое одновременно». Сам Плантинга уходит от вопроса о том, принимает ли эволюцию он лично. Похоже, ему симпатична теория разумного замысла.

Итак, здесь мы имеем утверждение, что принципиально важную часть человеческого познания невозможно объяснить естественной эволюцией. Плантинга утверждает, что настоящий наш детектор истины – sensus divinitatis («чувство божественного»), вложенное в человека – и только в человека – Богом как часть нашего сотворения по его образу и подобию. (Эта идея исходит еще от Жана Кальвина, которого Плантинга очень уважает.) Это, очевидно, все тот же аргумент «Бога пробелов», который, по мнению Плантинги, согласовывает науку с религией:

Я не буду подробно разбирать очевидное возражение, что даже если бы в нас действительно присутствовало такое божественное чувство – sensus, – то почему мы должны приписывать его именно христианскому Богу, как предлагает Плантинга, а не какому-нибудь другому. Плантинга рассматривает христианство как «базовую веру» – нечто столь же очевидное, как убежденность в том, что вы сегодня завтракали. На самом же деле нет никаких причин считать, что другие божества не могли дать нам какое-то то sensus divinitatis; более того, твердая вера мусульман в Аллаха говорит им о том, что вся история с христианским sensus ничего не стоит.

Но оставим эту теологическую почву и зададим себе два вопроса. Действительно ли человек обладает последовательно точными представлениями о мире? И, независимо от этого, можно ли в принципе истинность каких бы то ни было представлений объяснить эволюцией и нейробиологией?

Ответ на первый вопрос – да: мы, как правило, воспринимаем окружающий мир верно, да и других людей нередко оцениваем довольно точно. Но, что существенно, одновременно с этим мы склонны к всевозможным ложным представлениям. Некоторые из них перечисляет Стивен Пинкер:

И особенно мы склонны к самообману. Психологические исследования подтверждают, что многие из нас считают себя умнее, красивее и симпатичнее в глазах окружающих, чем мы есть на самом деле (множество примеров тому можно найти в книге Роберта Триверса «Обмани себя»[16]). Такая настойчивость в завышении самооценки тоже может иметь эволюционную основу, поскольку помогает нам вести дела с другими людьми. Никто не может быть более убедительным, чем лжец, который верит в собственную ложь, поэтому раздутое самомнение, возможно, давало нашим предкам рычаги воздействия на окружающих – и репродуктивное преимущество.

А теперь добавьте к искаженному представлению о себе распространенность ошибок, таких как отрицание изменений климата, вера в НЛО, в похищение людей инопланетянами, в астрологию, в экстрасенсорное восприятие и т. д. (я бы добавил для верующих «все религии за возможным исключением "истинной" – вашей»), и убедитесь, что наш вид подвержен влиянию всевозможных ложных представлений. Даже оптические иллюзии способны ввести нас в заблуждение (вспомним хотя бы поразительный оптический обман Теда Адельсона с тенью на шахматной доске, где светлая клетка в затененной части шахматной доски воспринимается как гораздо более светлая, чем такая же клетка вне тени – хотя обе они совершенно одинаковы). Вероятно, это тоже побочный результат естественного отбора, который, похоже, снабдил нашу зрительную систему способом распознавать и компенсировать эффекты затенения в окраске объектов.

Популяризатор науки и скептик Майкл Шермер немало писал о том, почему люди верят в неправду. Среди множества причин можно назвать и предвзятость подтверждения (мы предпочитаем верить тому, что нам нравится), непонимание того, как работают вероятностные процессы, сопротивление переменам и подверженность внушению. Многие из этих тенденций могли быть полезны в мире, где жили наши предки, – в мире, которого больше нет. В конце концов, наши предки не сталкивались с частично затененными шахматными досками и не знали теорию вероятности.

Подводя итог, скажем, что наш мозг – это достаточно надежный, но едва ли идеальный орган для распознавания истины. И многие из его недостатков, присутствующие у людей любой веры, можно вполне правдоподобно объяснить как результат естественного отбора. А говорят, что Бог снабдил нас надежным инструментом для распознавания истины. Вообще, если бы собственный sensus divinitatis Плантинги работал как следует, он не принял бы на веру научно опровергнутую теорию разумного замысла!

Конечно, у Плантинги найдется ответ на вопрос о том, почему на свете так много атеистов, индуистов, иудеев, мусульман и приверженцев дохристианских религий, таких как ацтеки и древние египтяне, которые почему-то не сформировали истинное представление о христианском Боге и веру в него. Ответ сводится к тому, что у таких людей божественное чувство испорчено изначально или было испорчено вследствие греха. Любопытно, но Плантинга утверждает, что недостатки такого чувства не обязательно должны объясняться вашими собственными грехами:

Перед вами непроверяемое объяснение недоказуемого тезиса. Но нет нужды путаться в подобных аргументах. Обратимся лучше к реальной ситуации: человек хорошо различает одни истины и плохо – другие. Некоторые из наших представлений рациональны и подтверждены доказательствами, тогда как другие – нет. Можно ли объяснить это только естественными причинами и процессами, включая эволюцию?