Спорим, будешь моей - Елена Тодорова

Моментами, как и прежде, бомбила злость. Такая огненная, бесконтрольная, настоящая! Раньше ведь, казалось, не способен на эту ярость. Еще Бойку поучал… Господи, как смешно-то теперь! Смешно и… Страшно, сука. Когда накрывало мыслями, что смысла преследовать Богданову нет, что плевать ей на меня, что сражаюсь я не за нас, а за тупые иллюзии – становилось так жутко, противно и до одури страшно. Трясти начинало нещадно. В голову лезла какая-то адовая лють. Хотелось во всю глотку заорать: «Да и пошла ты! Святая нашлась!». А после зарваться на какую-то пьянку и трахнуть первую попавшуюся девчонку.

Но, мать вашу, проделывать все это я мог только в своей голове. Даже озвучивать подобное себе не позволял. То есть, никакого нытья, блядь. Ни Бойке, ни Варе, ни Соне, ни остальным. Почему-то все, что связано с Лизой, носил исключительно в себе. Как бы ни коротило, не получалось поделиться.

Горькая отрава она. Я почти погиб. Но, блядь, правду сказал, свою клятву буду держать до последнего. Сколько бы раз не накатывала эта бессильная злость. Просто, сохраняя способность к критическому мышлению, пока еще понимал: если проебу ее, точно сдохну.

– Эй, последний из принцев!

Оборачиваясь на этот оклик, по привычке выкатываю улыбку. Сонька Богданова реально на солнце похожа. Чтобы не происходило в ее долбанутом мире, транслирует малая исключительно радость.

– Привет, Солнышко, – отражаю то, что она излучает, просто потому что она этого заслуживает.

Смущается, когда так называю. И в этот момент так, блядь, на Лизу похожа – зверь во мне скулит и закусывает удила. Скользнув взглядом поверх ее головы, пытаюсь незаметно перевести дыхание. Натыкаюсь на хохочущую неподалеку Варю. На мгновение подвисаю – Бойка рядом с ней тоже смеется. Не ржет, а именно смеется – сам на себя не похож. Снова это странная смесь чувств – радость и зависть. Варя мой взгляд ловит и, выдавая целый фейерверк эмоций, активно машет. Усмехаюсь и подмигиваю. А потом, едва чуть дальше зрительно по периметру скольжу, сталкиваюсь с Лизой, и тотчас прошибает мощной волной электричества. Прилетает, как молния, сверху и разит через макушку по позвоночнику. Секунду спустя уже раскидывает на стороны, сотрясает и парализует всю нервную систему.

– Ты слушаешь? – напоминает о себе Соня.

– Да, – сглатываю. Беру в фокус ее лицо. Но ненадолго. Упорно стреляю туда, где топчется Дикарка. – Повтори, если не сложно.

Сонька вздыхает.

– У Лизы второго ноября день рождение. Двадцать лет. Будешь ее поздравлять?

– Бля, конечно, буду, – спохватываюсь резко. Не знаю, отчего так вцепляюсь в эту возможность. Словно действительно поворотным она может стать. – Сорян за мат… – выдыхаю чуть спокойнее. – Гребаная привычка.

Сонька краснеет, но продолжает улыбаться.

– Угу, я понимаю.

– Слушай, ты ведь лучше других ее знаешь, – соображаю дальше. Дикарка с горизонта ушла – и плохо, и легче. Мозги заработали. – Что ей подарить?

– Хм… Надо подумать, – стучит Соня пальцем себе по виску. – Ой, все – звонок! – убегая, на ходу кричит: – Позвоню тебе, Чара Чарушин!

И не подводит. Подсказывает и с подарком, и, как обычно, боевой дух мой поднимает.

– Лиза тебя любит! Точно-точно она будет сражена наповал, когда ты приедешь! Помни, что я за тебя болею. Все получится!

Только Дикарка на следующий же день размазывает застывшую было уверенность.

Сегодня она на меня даже не смотрит. Проходит утром, шлифуя взглядом тротуарную плитку. А после дважды, точно так же полируя им и кафель коридоров. Лишь по вспыхнувшим румянцем щекам понятно, что мое присутствие в целом не проходит для нее незамеченным.

В очередной раз срываюсь. Перехватываю Лизу у раздевалок. Зажимаю, одичало втягивая запах у виска. Так маслаю, что волосы ее шевелятся.

– Ты… Ты… – снова эта дробь в грудачину.

– Ты скучаешь по мне? – перебиваю как-то агрессивно.

Смертельно нуждаюсь в подтверждении сейчас. Клянусь себе, что глотну это признание, как кислород, и уйду. Трясти больше не стану. Просто силы ищу, чтобы дальше грести.

– Нет… Нет, не скучаю… Ничего нет, Чарушин… И не было… Ты изначально не так понял…

Отшатываюсь. Смотрю в глаза. Позволяю себе вылить зрительно все, что рвется внутри, и на пике какой-то апокалипсической дури спалить ее дотла.

Судорожно вдыхаю. Стискиваю челюсти. И молча ухожу.

Задирая голову, прогулочным шагом иду в спортзал. Вальяжно, не спеша, беззаботно – как всегда. На деле же охота заорать во всю глотку и замолотить со всей дури кулаками первый попавшийся кусок стены.

Сколько можно, блядь?! А? Сколько, блядь, можно?!

Я же тоже не железный. А сейчас еще и ослом себя ощущаю. Таскаюсь за ней, как лошара, сколько бы ни пинала. Почти неделю не трогал. На горло себе наступал. Но не подходил. И что? Ей похрен! Если я исчезну – заметит? Вряд ли!

Тяну маску своей обычной жизнерадостности на совесть. Как и во всем остальном усердствую старательно. Совместная с Богдановой пара по физре, баскетбольная тренировка, тупой скач по стадиону, тусня у Фили – все на одной токсично-позитивной волне.

А потом ночь, тишина и орда мыслей во вспухшей черепушке. Луплю в потолок. Бесцельно и безнадежно. Под утро отрубаюсь. Пробуждение не менее обреченное.

И все равно еду Лизе за подарком. Собственно, весь день в ТРЦ и провожу. Перетирая полученную от Сони информацию, никак не могу определиться с выбором. Во-первых, предметно не шарю. Во-вторых, даже самые дорогие экземпляры кажутся не достаточно привлекательными. Все не то… Никогда не думал, что придется шарахаться в подобных отделах и искать тот особый вариант, от которого екнет, как говорится, сердце.

И, мать вашу, в конце концов не просто екает оно. Заходится, как бешеное. Все сомнения исчезают, день потратил не зря. На тренировку с Киром иду с ощутимым подъемом. Биполярочка мне машет, знаю. Но, честно, похер.

– Значит, все на мази теперь? – спрашиваю у Бойки уже после качалки и душа, в раздевалке.

Ухмыляюсь вполне искренне. Тело гудит после внушительной нагрузки. Но на этом слабо фокусируюсь. Прислушиваюсь к тому, как внутри надеждой фонит. Принял сегодня для самого себя неожиданное решение – не просто поздравлю Лизу, а поеду с официальным визитом к ее родителям. Обозначу свои намерения и, мать их, пусть принимают вместе с ней, как есть. Другого пути я просто не вижу. Заебался топтаться в этом тупике. Хватит. Пан или пропал.

Раскатывая на влажном после душа торсе футболку, Бойка тоже улыбается во весь рот.

– Я летаю, я в раю, – выдает нараспев. – Слышал такое?

Качаю головой и ржу.

– Слышал, Бойка, слышал… Поднял фарт, короче. На вечном кайфе теперь?

Завидую, конечно. Но, стопудово, по-доброму.