Удар отложенной смерти - Инна Тронина

Но не всё на грешной земле подчинялось его воле, и потому приходилось ехать в дом на Бронницкой улице именно сегодня. Там, по сведениям агентов, жил у Дездемоны Кикиной Веталь Холодаев, которого решено было вскоре арестовать. Из-за этого настроение у Озирского весь день было неважным, а к вечеру совершенно испортилось.

Веталя вообще заловить трудно, а уж сейчас-то и вовсе об этом нечего мечтать. Но Клайпеда один за другим приняла два транспорта, адресованных Холодаеву. И три человека, направленные в Прибалтику для наблюдения, на днях погибли. Начальник Главка заявил Горбовскому, что с Веталем пора кончать, иначе он вооружит весь город и область, включая грудных младенцев.

Агент вчера донёс, что явной охраны у дома близ Загородного не видно. Но Веталь никогда и не ходил, окружённый «шкафами». Его люди, рассредоточившись метров на двести, смешивались с толпой и не привлекали к себе внимания. Все они были натасканы в восточных единоборствах, занимались русским рукопашным боем; попадались среди них борцы и боксёры. Эта кодла сбегалась на зов босса в любое время дня и ночи. Но оружия Веталь старался своим людям не давать – чтобы не оставлять лишних улик. Да оно амбалам особенно и не требовалось – рёбра ладоней у них были острей топоров.

Сегодня утром Захар долго отговаривал Андрея ехать вместе с Васей Павлюкевичем. Говорил, что хотел отправить на Бронницкую Гагика Гамбаряна с Борькой Гуком. А если они не смогут, то другую пару – мало ли сотрудников в отделе? Андрей же заявил, что поедет сам, потому что лично вербовал того агента. Стас Масленников, который сейчас держал дом под наблюдением, попался на горячем. В его доме у Пяти углов нашли целый склад оружия, вплоть до импортного гранатомёта. Как всегда, Андрей оставил парня на воле с одним условием – тот должен был сдать своего шефа Веталя и работать отныне против него.

Именно сейчас нужно было переговорить со Стасом и узнать кое-какие подробности. Масленников не входил в ближний круг Веталя, и только время от времени возил его на «Кадиллаке». Официально Стас числился таксистом, что давало ему некоторые преимущества. В частности, он мог незаметно встречаться с людьми и собирать нужную Озирскому информацию.

В данный момент это было особенно важно. Веталь, лишившись крупной партии товара, почуял за собой слежку и лёг на дно. Скорее всего, его люди, которые, несомненно, работали на него и в милиции, донесли о решении во что бы то ни стало взять отставного полковника за жабры. И без Масленникова век бы не знать Захару Горбовскому, где спрятался Холодаев.

По счастливому совпадению, таксист проживал в коммуналке на углу Загородного и Бронницкой. А в соседнем подъезде сняла квартиру Дездемона Кикина, спрятала там своего невенчанного супруга. Андрей радовался такой крупной удаче и молил Бога о том, чтобы Холодаев не заподозрил Стаса раньше времени.

Масленников недавно женился, справил пышную свадьбу в ресторане «Невская мелодия». С семнадцатилетней ученицей монтажницы со «Светланы» Клавой Веденеевой они сочетались законным браком во Дворце на улице Петра Лаврова. Клавочка, золотоволосая русалка с глазами цвета тины, некоторое время работала на швейной фабрике манекенщицей. Но потом, по её же словам, не захотела спать с каким-то Бобриковым, шестидесятитрёхлетним хрычом, и загубила свою карьеру. Он отсеял Клаву якобы потому, что ростом она была сто семьдесят два, а не сто восемьдесят, как положено по европейским стандартам.

Всё это, конечно, было враньём, и Клава отлично смотрелась на подиуме. Она была настоящей красавицей, с классически правильными чертами лица. Фигуру она тоже имела изумительную, и, видать, действительно пострадала из-за чрезмерной разборчивости.

После свадьбы молодожёны на недельку уехали в Калининградскую область. Но их медовый месяц ещё не закончился, и Андрей понимал, что зря затаскивает Масленникова в омут. Веталь не прощал и более мелких прегрешений, и потому Стас вполне мог вскоре оставить Клаву вдовой. Но что делать? Как говорится – надо, друг, надо. Генерал ждать не намерен, и он хочет в максимально короткий срок покончить с Холодаевым.

Озирский потушил сигарету, поставил чашку из-под чая в мойку, отодвинул кастрюлю с греющимися в горячей воде бутылочками. Пригнулся, чтобы не задевать головой развешанные пелёнки. Кроме кухни. Лена заняла детским бельишком ванную и лоджию. Сохло оно из-за сильной влажности очень плохо, и потому пелёнки с распашонками приходилось проглаживать утюгом.

Вопреки опасениям Андрея и Марии, Алёна двадцать четвёртого марта, в субботу, в той же самой клинике на Малой Балканской, самостоятельно родила настоящую богатырку. Девчонка весила, как пацан, три семьсот, и ростом была в пятьдесят три сантиметра. Назвали дочку Ольгой – как и хотел Андрей. Позавчера, двадцать шестого мая, её окрестили в Спасо-Преображенском соборе.

Несмотря на удачно прошедшие роды, Лена за эти два месяца сильно похудела. Милое фарфоровое личико её стало серым, а закруглённый нос заострился. Андрей отмечал, что супруга тает с каждым днём, но Лена ни на что не жаловалась. Она уверяла мужа и свекровь, что чувствует себя нормально, и тянула на себе весь воз домашней работы. Когда Мария предлагала свою помощь, невестка активно протестовала – ей и так было стыдно за то, что пришлось столько времени держать у бабушки Женьку.

Озирский застегнул только что выглаженную жёлтую рубашку, продел сквозь пряжку ремень джинсов. Он лениво вспоминал, как вот таким же летним вечером летел с пятого этажа в картонные коробки, прекрасно понимая, что лучше всего будет сейчас и разбиться насмерть. Нужного поворота в воздухе ему было уже не сделать, и оставалось лишь покориться судьбе. А потом он очнулся в Куйбышевской больнице – неподалёку от своего старого дома. И сразу узнал, что к нему все эти дни пыталась прорваться молодая жена Наталья.

Он тогда, помнится, умилился до слёз, заулыбался, хоть и понимал, что навсегда остался инвалидом. Но Наташка, кареглазая хохотушка и вертушка, опустив ресницы, загадочно улыбаясь и мило играя щеками, сообщила, что три дня назад сделала аборт. Потом рассказала о своей связи с фирмачом из парфюмерной компании «Интернейшнл Флэйвор энд Фрэндранс» и попросила не мешать её счастью.

– Андрюш, я действительно любила тебя до потери пульса! Но теперь, согласись, ты никогда уже не будешь прежним. А потому давай останемся друзьями. Мне всего двадцать четыре – рано нянькой твоей становиться…

Наталья подсунула мужу бумаги, необходимые для развода. Тот их подписал и твёрдо решил не жить. Ночи напролёт он скрипел зубами – не столько от боли, сколько от непереносимой обиды, от досады на самого себя. Все мысли его были только о том, как улучить момент и закончить свои страдания. Ему было всего двадцать пять, и он получил удар в спину от самого близкого человека, которому всегда делал только добро.

Мистер, конечно же, на Наталье не женился – у него оказалось трое детей и любимая жена. Сам он был католиком, так что ни о каком разводе речи не шло. Наталья, поревев с недельку, накрасила глаза, напудрила нос и по протекции подруги отправилась в гостиницу «Прибалтийская». Там она прижилась, получила кличку Фея Кренского озера, которую потом сократили просто до Феи. И поныне Натали щёлкала баксы в тех местах, где было много иностранцев, нещадно эксплуатируя свои внешние данные.