Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев

Он так и вел свою линию, отвечая все на новые и новые обвинения свидетелей, которые горячо поддерживал обвинитель.

Впрочем, ничего неожиданного для Иисуса не возникало. Все повторялось, как в городах Геннисаретской долины, в которых приходилось ему дискутировать с перворядными. И те, и эти будто от одной матери и имеют одни и те же мысли в головах своих.

Как хорошо, что он прошел как бы школу в тех синагогах, прежде чем прибыть в Иерусалим.

Правда, не на такой диспут с фарисействующими рассчитывал он, на многолюдный, а не перед лицом лишь членов синедриона да малой толикой служителей Храма. Но что делать? Выше головы не прыгнешь…

И вот последний, самый, пожалуй, главный пункт его разногласий с фарисеями и саддукеями, краеугольный камень его религии, его идеи равенства и братства на всей земле под дланью единого для всех Отца Небесного — религии любви и милосердия.

Сам Ханан вопрошает, не доверяя ни лжесвидетелям, ни даже своему зятю. Вернее, не вопрошает, а внушает:

— Ты утверждаешь, будто проповеди твои не отступают от Священного Писания, от Пятикнижья Моисея и Пророков, сам же проповедуешь народу, не только избранному Господом? А сказано Господом: «Если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов: ибо Моя вся земля…»

— Доскажи, первосвященник, остальные слова Завета Господа, — не задержался с защитой Иисус. — Или, если позволишь, я это сделаю сам? — он не стал дожидаться согласия Ханана, хотя и понимал, что вызовет недовольство истинного первосвященника. — «А вы будете у Меня царством священников и народом святым…». Вдумайтесь в этот Завет: царство священников. Священников Единого Творца для всей земли. Вспомните еще один Завет Господа Моисею: один устав будет у вас, как для пришельца, так и для туземца. Даниил, проповедуя, говорил: царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет и роду святых Всевышнего, которого царство — царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться ему. Моя же заповедь не о повиновении от силы, а о повиновении от слова. В этом я вижу великую силу великих свершений в грядущем. Я говорю: как новорожденный находит в темноте грудь матери своей, так и народы найдут истину. Наступит на земле Царство Божье, где все будут равны в делах своих, а слово Отца Небесного понесет избранный им народ по всем странам, по всем землям.

Гробовое молчание. Даже те, сидевшие позади Иисуса и не обремененные ответственностью за решение суда синедриона, примолкли, услыша что-то новое, очень непривычное, создавалось такое впечатление, что все как-то съежились: и боязно, и дух захватывает от величественного будущего — они все левиты, проповедники и судьи, ведущие пасомых за собой не силой меча, но силой слова, силой любви и великой нравственности.

Да, такое стоит поворочать в головах своих.

Поднялся адвокат.

— Сказаны великие слова! — вдохновенно произнес он и добавил: — Ведущий к великому не может быть виновным!

Иисуса вывели из зала суда: не при нем же спорить, высказывая свои мнения. Обвиняемому надлежит лишь услышать решение синедриона. Но Иисус, напрягши свою волю, проник за закрытые двери и возрадовался душой, чувствуя, что лучшие синедрионцы не обвиняют его, но оправдывают. Особенно на его стороне старейшины, которые увидели в идее веры для всех, а не только для избранных, прекрасное начало великому.

Иисус же, радуясь, вспоминал не случайное сравнение с тем, как Яхве отвел в последний момент жертвенный нож от Исаака.

«Свершается предсказанное на горе Иермона. Сбывается! Овн уже запутался в кустах! Ангел Божий укажет на него!»

А там, за закрытой дверью, какое-то время Ханан с Каиафой пытались изменить настроенность старейшин и тех членов синедриона, какие склонялись к их поддержке, но старейшины не только не поддавались, а становились все более настойчивыми. Они слово в слово повторяли сказанное адвокатом, рассуждая вслед за этим о радужной перспективе. И они одержали верх. Даже сомневающиеся синедрионцы взяли их сторону, а первосвященники отступились. Хотя и с великой неохотой.

И вот, как бы в завершение спора, прозвучали пророческие слова одного из старейшин:

— Не отвергать завета Иисуса-Мессии, а принять его и проводить в жизнь нами потомкам нашим. Так судим мы.

Пророческие эти слова сбудутся, пройдя через тысячелетние испытания. Конечно, идея Иисуса из Назарета не останется в таком виде, в каком ее проповедовал сам Иисус. Более того, во имя Иисуса в большинстве стран станут подвергаться гонениям, предаваться пыткам и смерти великие мыслители лишь за то, что пытались докопаться до истины, какую нес людям Иисус; но постепенно, пройдя через века, через наслоения и очищения, хотя и изменившись до неузнаваемости, обретет все же право называться мировой религией. Подавляющее большинство народов всех континентов земли подпадут под влияние Живого Глагола Божьего, хотя он потеряет в значительной степени свой первоначальный смысл, заложенный Пророком из Назарета.

Об этом позаботятся старейшины. От поколения к поколению, оттачивая и совершенствуя идеи Иисуса, согласно своему пониманию веры и с учетом требования времени.

Верен поэтому был вывод синедриона: разве можно осудить родоначальника новой по своей сути веры? Конечно же, нет.

Иисуса позвали часа через два. Члены синедриона взволнованы, еще не остывшие от горячего спора. Он уже узнал, что они скажут ему, определяя по лицам (мнение каждого узнать — слишком много потребуется энергии, а она ему ой как еще пригодится), кто ратовал за его оправдание, а кто противился, и с удовлетворением видел, что его сторонников подавляющее большинство.

Каиафа объявляет. Торжественно. Хотя, как понял Иисус, через великую силу:

— Синедрион признал тебя невиновным.

Облегченно вздохнул Иисус. Теперь, если прокуратор утвердит решение суда, ему, Иисусу, дозволено будет беспрепятственно проповедовать и пророчествовать в Доме Господа. А чтобы такое свершилось, придется повлиять всей силой своей воли на Понтия Пилата.

Не вспомнил в тот волнующий момент о возможном тайном влиянии на прокуратора Великих Посвященных, призванных исполнить предписание Соборов. Не подумал и о том, что их объединенная воля значительно сильнее его воли.

Не принял во внимание Иисус еще и то, что упрямый, жестокий и в то же время тугодумный солдафон, как бы на него не давили, не отступится от принятого им решения. Если не удался его хитрый, как он считал, ход, то непременно сбросит с себя маску. Спокойствие в подвластной ему провинции для него важнее всего.

Что стоит для Рима жизнь одного человека? Пусть особенного, считающегося среди части евреев Мессией? Риму важно полное подчинение всех подвластных земель. А сколько ради этого будет казнено людей — так ли уж важно.

Тем временем служки храмовые внесли белые одежды и облачили в них Иисуса. Теперь его путь лежал во дворец Ирода по улицам Верхнего города. Пока они полупустые. Не много на них и паломников, и горожан. Но слух о том, что пророка из Назарета сопровождают к прокуратору в белых одеждах и первосвященники, и все члены синедриона, и даже старейшины, разнесся по городу стремительно, и улицы стали заполняться любопытствующими сторонниками Иисуса.