Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

Интересно откуда…

— Моих учителей похоронили здесь же. Времени у нас было много, заняться нечем… так что… — Альер пожал плечами. — Пожалуй, я с гордостью могу сказать, что являюсь самым образованным Императором в истории…

И сам же рассмеялся.

Мне вот смешно не было.

— Иди. — Он прислушался к тому, что происходило вовне. — Скоро рассвет. И еще. Не вздумай отпускать его, пока солнце не поднимется на две ладони…

Она спала.

Она спала так крепко и выглядела маняще беззащитной. И не шелохнулась, даже когда Ричард склонился над ее лицом. Занемевшими пальцами он провел по губам… жаль, что не способен ощутить их мягкость. А кожа… такая бархатистая.

Нежная.

Из этой кожи вышел бы удивительного качества пергамент… быть может, позже? Когда Ричард закончит… нет, ее шкуру от Тихона не спрячешь, а альвин ему нужен.

Или не очень?

Стоило подумать… но нет, все-таки нет, быть может, позже, когда у Ричарда появится свой дом с глубоким подвалом, который надежно отделит тьму от света, он воспользуется кожей.

И кровью.

Кровь девственниц на многое способна. Правда, нынешние шлюшки девственность хранить не приучены, что, несомненно, печально, но в любом городе можно отыскать сводню, а уж та, были бы у клиента деньги, расстарается. Деньги у Ричарда имелись.

Да и некромант без работы не останется.

В бездну всю нежить… ему ведь предлагали иные способы. Полегче. Проклятие там… или запретные эликсиры… из крови и плоти многое можно сотворить, что купят с преогромным удовольствием. Конечно, опасное занятие, но риск того стоит…

Оливия вздохнула.

И открыла глаза.

— Утро доброе, — сказал Ричард, улыбаясь. Он очень надеялся, что улыбка выглядела правильно. В меру робкая, слегка виноватая. Он ведь пугал ее? А теперь ему стыдно… да, бесконечно стыдно…

— Доброе. — Оливия села и сжала голову руками. — Уже утро?

— Солнце поднимается…

Ярко-зеленый шар лишь показался. Еще с полчаса — и поднимется над линией горизонта.

— Солнце… — повторила Оливия и попыталась подняться. Ойкнула. — Ноги затекли…

— Пройдет. — Ричард подставил локоть. — Все теперь пройдет…

…и его безумие.

…нет, это не безумие, это просто осознание того, что предыдущая его жизнь была сплошным недоразумением. К счастью, Ричард вовремя это понял. У него есть шанс все исправить.

— Вот и все, — сказал он, пытаясь потянуться. — Проклятье… рук совершенно не чувствую…

— Извини.

Оливия отвела взгляд. И гуля своего — вот мерзость — почесала за ухом. Тот же не собирался уходить, растянулся, набок завалился, показывая поджарое, испещренное шрамами брюхо. И на солнце уставился. Это когда гули рассветом любовались?

— Надо еще немного потерпеть. — На Ричарда эта хитрая сучка не смотрела.

Потерпеть?

Он всю ночь терпел. Сходил с ума от ее близости, от запаха манящего, от невозможности прикоснуться… нет, он прикасался, но не холодной сталью. А она теперь говорит, что он потерпеть должен? Ричарду стоило немалых усилий подавить вспышку гнева.

Нельзя ее пугать.

Он вздохнул и, закатив глаза, сполз по скамье.

— Ричард?!

Гуль тоже вскочил. Заворчал. Ткнулся розовым носом в живот… лишь бы не принял за мертвеца, а то ведь хватанет — и конец.

— Ричард! — Оливия упала на колени. Ни дать ни взять — печальная дева… ладони легли на щеки, повернули голову. — Ричард, очнись, пожалуйста…

Он издал глухой протяжный стон, очень надеясь, что стонет в достаточной мере жалостливо. У женщин мягкое сердце, а эта и вовсе дура…

Она легонько шлепнула по щеке.

И по второй.

— У тебя жар… Ричард…

Жар? Ему холодно! Он замерз за эту треклятую ночь, и так, что того и гляди вовсе окоченеет. Он с трудом сдерживает дрожь…

— И знобит… что нам делать?

Это она у Ричарда спрашивает? Он, между прочим, без сознания. То есть не совсем чтобы без сознания, но Оливия должна думать именно так…

— Ричард, очнись, пожалуйста…

Второй стон был громче и протяжней.

— Ричард!

Этот окрик он пропустил мимо ушей. Скоро она будет кричать по-другому… или все-таки стоит рот заткнуть? Вдруг да Тихон попрется на кладбище с утра пораньше. С этого станется… безумный даже по сравнению с прочими альвинами.

Следующая пощечина была увесистой.

И Ричард открыл глаза.

— Ты живой?

Пока еще да, но не ее усилиями. Нет, а если бы он и в самом деле умирал? Она бы так и сидела, оплакивая? Или предприняла бы что-нибудь?

— Оливия… — его голос дрогнул, что было уместно. — Мне кажется… силы уходят… рук не чувствую совершенно… ожоги…

Солнце поднималось слишком уж быстро. И теперь Ричард четко ощущал горячую близость его. Опасную близость. Еще несколько минут — и станет поздно.

Для чего?

— Пожалуйста… — Он взвыл. И Оливия отступила. — Оливия… я умираю…

Перед глазами и вправду вспыхнули огненные круги.

Один.

И еще один… и в голове зашумело. Боль была такой, что тело свела судорога.

— Отпусти! — взвыл Ричард, пытаясь подняться.

Сила… если бы его сила была с ним… ни одна веревка не удержала бы… ремень… смешно… спутали, как щенка… он все равно вывернется. Сумеет… дотянется до горла… и если бы… если бы на мгновенье всего вернули… силу его… его силу!

А они забрали!

И эта сучка сидит, улыбается… смеется над ним! Орисс смеялась! Вежливая ее улыбка… поздравления… а в душе она хохотала!

— Отпусти…

Кожа горела.

Он точно знает, что горела. Он ощущал запах паленого… и катался по земле, пытаясь сбить невидимое пламя. А когда оно ушло, Ричард понял, что вот-вот замерзнет. Холод шел изнутри. И кости его стали льдом, а мышцы задеревенели, но боль не отступила ни на мгновенье…

Твари!

Все они твари…

Он отомстит… он… из горла вырвался сдавленный хрип… нет, он не умрет, пусть и ждут, что он… а он будет жить… назло всем… будет… и отомстит… всем им отомстит.

Замерзшая кровь вскипала.

И кажется, он ослеп, не то от боли, не то от того, что кровь вскипала… и глаза его пузырились. Ричард завыл…

— Добей…