Дело марсианцев - Олег Никитин

В общем, смотрелся поэт весьма экзотически. На ветру развевались черные волосы и рокелор, крупные руки стискивали поводья, а ноги в зеркальных сапогах пришпоривали круп статного вороного коня!

Секретаря типографии едва кондрашка не хватила, когда граф Балиор всей своей массою ввалился в приемную и зычно потребовал аудиенции у Матвея Степановича.

– Господин Толбукин, к вам посетитель, – пролепетал чиновник в приоткрытую дверь. – Как вас представить?

– Князь Шереметев, – браво сообщил поэт.

– М-м-м…

Пришлось отодвинуть юношу в сторону и затворить за собою дверь, да поплотнее.

– Что вам угодно, ваше сиятельство?

Полковник в отставке с ошарашенным видом выбрался из-за стола и выпучил на гостя глаза. Как видно, он впервые сталкивался с таким вопиющим казусом и не знал, чему верить – здравому ли смыслу или заявлению посетителя. А потому, как бывший военный, решил провести разведку вежливой беседою.

– Только не кричите, сударь, – тихо проговорил Тихон и приложил палец к губам. – Я к вам по тайному делу чрезвычайной важности. Никто не должен знать, что я в Епанчине.

– Что за шутки, граф? – проворчал Толбукин и с натянутой улыбкой вернулся за стол. – Из-за вас у меня седых волос прибавилось! Князь Шереметев, надо же! А гишпанским послом отчего не назвались? Думаете, этот мальчик поверил? – Он кивнул на дверь.

– Неважно, лишь бы меня не узнал.

Тихон извлек из кармана сочинение на трех листах и расправил его перед Матвеем Степановичем.

– Что это?

– Заметка в экстренный выпуск «Ведомостей», что же еще! Ведь вы же собираете для него матерьял? Вот, а я расстарался и приготовил важнейшее сообщение.

Толбукин настороженно придвинул к себе творение графа Балиора и углубился в чтение, посетитель же принялся в нетерпении расхаживать по кабинету. Он то трогал корешки книг, будто бы намереваясь снять их с полки, то высовывался из-за шторы к окну, то в тревоге оглядывался на хозяина кабинета – как-то он воспринимает выдумки поэта?

Бывший полковник пару раз крякнул и кинул на посетителя непонятный взгляд, однако вдумчиво дочитал новое произведение поэта и откинулся в кресле с крайне утомленным видом.

– Однако вы там в своей глуши совсем одичали, – произнес он.

– Что? Не понимаю вашего сарказма, сударь. Вы хотели марсианцев, так вот же они, на блюдечке!

– Я хотел опровержения, а не такой оголтелой фантазии. К чему вы это нагородили, граф? Не вижу смысла в вашей заметке, потому как не верю ни единому слову! И ради такой чуши вы нарядились кошевником и напугали сотрудников государевой типографии? Очнитесь, сударь! Chez vous l'esprit pour la raison est venu en raison de la versification![50]

– Вот, значит, как? – вскинулся Тихон. – Я даю вам слово дворянина, что Антиох Санкович будет похищен, ежели тому не воспрепятствовать.

Матвей Степанович протяжно выдохнул и вновь вперил взор в писания поэта. Видимо, он надеялся отыскать там хотя бы малое разумное зерно, которое позволило бы опубликовать заметку, пусть и с порядочными сокращениями. Но выражение отчаяния, которое все больше проступало на его лице, сказало Тихону, что надежды редактора близки к краху.

– Послушайте, сударь, – сказал он наконец. – Вы готовы подписаться под этими словами и публично объявить себя безумцем?

– Готов, если это предотвратит преступление.

– Да в том-то и дело, что нет! – Толбукин хлопнул ладонью по сочинению поэта и вскочил. – Ежели я, который к вашим писаниям привычен, не могу принять это предостережение всерьез, то что все прочие скажут? А вот что: сбрендил, дескать, наш доморощенный пиит, помешался на почве непотребного блуду! Ничего вы сими откровениями не добьетесь, а станете посмешищем цельной губернии. Только такой еще славы вам и не хватало, Тихон Иванович, чтобы на всю Россию-матушку прогреметь! Дипломат от марсианцев, мыслями пронзающий их коварные планы… Посмотрите же на вопрос как простой мещанин, далекий от высокой политики! К чему бы пришлецам выкрадывать Санковича? Чем он отличается от меня или вас, или того же Прокопа-кузнеца?

– Значит, вы отказываетесь печатать заметку?

– О вашем же благе пекусь, бестолковый вы человек! Ах, юноша, юноша, вам бы о женитьбе подумать, о детях, а вы чем занимаетесь? Марсианцы!.. А хотите, я стихотворение о желто-красных листьях опубликую? – в порыве великодушия воскликнул отставной полковник. – Как они там шумят и все такое? И денег за него гривенник дам.

– Честь мне дороже, – отрезал Тихон и стянул со стола донесение.

Он уже вполне понял, что рассказывать Толбукину о подозрениях в адрес Дидимова бесполезно. Даже если Матвей Степанович внемлет гласу поэта и проникнется опасностью, что нависла над князем Санковичем, напечатать непроверенные и опасные домыслы Тихона он не позволит. А таким выдумкам про мысленные разговоры с марсианцами поверят только совсем уж незатейливые люди, просвещенный же Предводитель дворянства не таков. Он лишь посмеется над поэтом или, того хуже, публично потребует от него объяснений в пустозвонстве и поминании своего имени всуе аккурат накануне выборов.

А вот супруга его, на редкость суеверная и притом деятельная матрона, может и поверить… Если бы довести до нее предостережение! Она тогда гору свернет, дабы князя от инопланетного лиха оборонить, лично гарнизон под ружье поставит. А бравый Антиох Санкович, в прошлом боевой генерал, не таков, чтобы пугаться каких-то марсианцев…

Надобно найти улики против Петра Дидимова, иначе с коварным заводчиком не сладить – и покатятся тогда по улицам Епанчина его механические чудища, заревут словно адовы звери и заплюют улицы огненными ядрами. Куда там императорскому гарнизону! Почитай, свою карманную империю в одночасье создаст, и губернатор ему не помешает.

Граф Балиор сам испугался подобных мыслей и в ужасе отринул их.

– Мог бы и сразу догадаться, что заметкой не отделаешься, – вполголоса сказал он себе. – Легких путей ищем, сударь?

– Что это вы там бормочете? – испугался Толбукин. – Точно не желаете вирши опубликовать? Я бы с удовольствием!

– Со стихотворством покончено, сударь. Я принял твердое решение более не слагать виршей и тем более не докучать ими занятым людям вроде вас.

– Жаль, жаль… А то женушка моя чуть не каждый день спрашивает – не принес ли господин Балиор новое эротическое творение? В альбом переписывает, надо же!

– Довольно, Матвей Степанович, недосуг мне светские разговоры вести…

Тихон поправил черный парик и проверил, крепко ли сидит на подбородке накладная борода.

– И куда же вы нынче?

– В Управу пойду, к Буженинову. Мой долг как дворянина помешать преступлению, даже если его пришлецы замыслили.