Левая Рука Бога - Пол Хофман

— Что такое, Господи прости, трехсекундное убийство? — подал голос от окна ИдрисПукке.

— А то самое и есть, — ответил Кейл. — Исход схватки на смерть решается за три секунды, и к этому надо стремиться. Все остальное — вся эта ерунда, которой вы обучаете Монд, — чушь собачья. Чем дольше продолжается бой, тем больше случается неожиданностей. Ты можешь споткнуться, твой более слабый противник нечаянно нанесет удачный удар или успеет подметить твою слабость, сумеет воспользоваться ею и взять верх. Так что надо либо убить в первые три секунды, либо расхлебывать последствия. Искупители там, на перевале Кортина, приняли собачью смерть, потому что я не дал им шанса умереть как-нибудь по-иному.

Кейл намеренно шокировал собеседников. С самого раннего детства он был таким же искусным лжецом, как потом убийцей. И по той же причине: это было необходимо, чтобы выжить. Он уводил их в сторону от того, что они хотели узнать о его прошлом, тем, что рассказывал правду о чем-то другом. И, разумеется, чем откровенней и грубей — даже для таких многоопытных людей, как Випон и ИдрисПукке, — была эта правда, тем лучше срабатывал прием. Если Матерацци верили, что он всего лишь молодой, но безжалостный убийца, то укрепить их в этом мнении было в его интересах. В том, что он говорил, содержалось достаточно правды, чтобы рассказ казался убедительным, но это была далеко не вся правда.

Випон задал ему еще несколько вопросов, но, до конца ли он поверил Кейлу, нет ли, было совершенно ясно, что тот ни за что не проговорится, если не захочет, так что он перешел к плану обеспечения безопасности Арбеллы Лебединой Шеи.

По этому письменному плану, а также по ответам Кейла на уточняющие вопросы Випона, стало очевидно, что он так же искусен в предотвращении смерти, как и в ее причинении. Удовлетворившись наконец ответами Кейла, по крайней мере конкретно этими, Випон придвинул к себе толстую папку и открыл ее.

— Прежде чем ты продолжишь, я хотел бы тебя кое о чем спросить. Я располагаю большим числом донесений от беженцев с территории Антагонистов, от двойных агентов, а также захваченными документами, касающимися особой политики Искупителей, которую они называют Рассеянием. Ты что-нибудь слышал об этом?

Кейл пожал плечами.

— Нет.

На сей раз у Випона не возникло сомнений — очень уж искренне озадаченным было выражение его лица.

— Есть доклады, — продолжил Випон, — которые имеют отношение к чему-то, что называется Актами Веры. Этот термин тебе знаком?

— Казни за преступления против религии, засвидетельствованные правоверными.

— Здесь говорится, что до тысячи пленных Антагонистов за раз отправляются в специальные городские центры Искупителей, где их сжигают заживо. Тем, кто отрекается от своей ереси, оказывают милость: их душат, прежде чем сжечь. — Он помолчал, пристально глядя на Кейла. — Как ты думаешь, такие Акты Веры возможны?

— Да. Возможны.

— Существуют другие свидетельства, подтверждаемые захваченными документами, в которых говорится, что эти казни — лишь начало. В этих документах есть упоминание о Рассеянии всех Антагонистов. Кое-кто из моих людей считает, что план состоит в том, чтобы после победы депортировать все население Антагонистов на остров Малагасию. Но некоторые беженцы утверждают, что Рассеяние предполагает уничтожение всего их населения после депортации на остров, чтобы бесповоротно покончить с ересью. Мне трудно в это поверить, но ты лучше разбираешься в природе Искупителей, чем любой из нас. Что ты думаешь по этому поводу? Такое возможно?

Некоторое время Кейл молчал, явно раздваиваясь между ненавистью к Искупителям и чудовищностью того, о чем его спрашивали.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Ни о чем таком я никогда не слышал.

— Послушай, Випон, — вступил ИдрисПукке, — Искупители — безусловно, сборище кровавых бандитов, но, помню, двадцать лет назад, во время Монтского восстания, ходили слухи, будто они в каждом захваченном городе собирают всех грудных детей, на глазах матерей подбрасывают их в воздух и насаживают на свои мечи. Все верили, но это оказалось мерзкой ложью. Ничего такого никогда не было. По собственному опыту знаю: одна подлинная жестокость рождает десять легенд о жестокости.

Випон кивнул. Встреча проходила малопродуктивно, и он чувствовал одновременно и разочарование, и обеспокоенность сведениями, доходящими с востока. Но и нечто более обыденное не давало ему сейчас покоя. Он подозрительно взглянул на Кейла:

— Ты куришь. Я чувствую запах табака.

— Курю. А вам какое дело?

— А это уж я сам решу, наглый щенок. — Он посмотрел на ИдрисаПукке, который с улыбкой продолжал созерцать вид из окна. Випон снова повернулся к Кейлу: — Я думал, у тебя больше мозгов, чем нужно для того, чтобы просто во всем подражать ИдрисуПукке. На него ты должен смотреть как на наглядный пример того, чего делать не следует. Что же касается курения, то это детская болезнь, привычка, мерзкая глазу, отвратительная для носа, пагубная для мозгов и опасная для легких, к тому же дыхание у курильщика смрадное, а мужчина, который долго предается этой вредной привычке, становится женоподобным. А теперь убирайтесь, оба.

Четыре часа спустя Кейл, Смутный Генри и Кляйст обосновались в палаццо, в комфортабельных комнатах, примыкающих к покоям Арбеллы Матерацци.

— А что если станет ясно, что мы понятия не имеем, как быть телохранителями? — спросил Кляйст, когда они приступили к еде.

— Ну, я им этого говорить не собираюсь, — ответил Кейл. — А ты? Да и вообще — что в этом трудного? Завтра сделаем обход помещения и посмотрим, что нужно устроить, чтобы обеспечить в нем собственную безопасность. Вспомни, сколько раз тебе приходилось это делать. Потом закроем вход сюда для всех посторонних, один из нас всегда будет находиться непосредственно при ней. А если она захочет выйти, чего мы не будем поощрять, то только в пределах цитадели, причем двое из нас и еще дюжина стражников будут ее постоянно сопровождать. Вот и вся сложность.

— А почему было просто не взять награду за ее спасение и не уйти?

Вопрос Кляйста был вполне разумен, Кейл знал, что именно так и следовало поступить, и именно так поступил бы, если бы не чувства, которые он испытывал к Арбелле Лебединой Шее.

— Здесь для нас так же безопасно, как в любом другом месте, — сказал он. — А деньги мы получим и за ее спасение, и за ту работу, которую делаем сейчас. Работа не пыльная, деньги хорошие, а к тому же тут нас от Искупителей охраняет целая армия. Если у тебя на примете есть местечко получше — скатертью дорога.

На том и порешили. В первую ночь за дверью спальни Арбеллы Лебединой Шеи дежурили Смутный Генри и Кляйст.

— Пока мы не осмотрели место и не составили план охраны, нужно быть начеку, — напутствовал их Кейл, мысленно представляя себе, как предстанет на следующий день перед Арбеллой в качестве ее всемогущего защитника. Он продемонстрирует ей свое полное презрение, она будет робкой и испуганной, а он — довольным собой, но с неизгладимой печатью былых страданий на лице.