Компас черного капитана - Юрий Погуляй

Наконец над моей головой сомкнулись каменные своды темницы. Здесь было теплее, чем на улице, но все равно довольно прохладно. Пройдя комнату охраны, где стражники уточнили, куда определять клеветника, мы отправились в путь по сырым лабиринтам тюрьмы. Светлый Бог, сколько же здесь было камер. Железные двери с тяжелыми засовами. Лязгающие узкие окошки, в которые то и дело заглядывал сопровождающий нас тюремщик с усталым взглядом водянистых глаз. Там, за запорами, скрывались разные истории. Раньше мне казалось, что в подобные места попадают только бандиты. Сегодня этот миф развеялся сам собой.

Вскоре мы оказались перед камерой.

— Пока посидишь в компании, — буркнул тюремщик. — Камер на всех не хватит по одному рассаживать.

Лязгнул замок, со скрипом отворилась дверь, и я ступил в теплую, пропахшую немытым телом комнатушку с двухъярусной кроватью. В углу стояло ведро, от которого ощутимо несло нечистотами.

— Принимай гостя, буян, — сказал охранник.

На кровати кто-то завозился, скинул пятнистое от грязи одеяло и спустил ноги на пол.

— Клянусь оторванными челюстями Темного Бога! Щупальца его мне в зад! Это же ребенок! — возмутился мой будущий сокамерник. — Ладно, я по дурости загремел и волею вкуснющей шаркунки, будь она проклята, а что сосунок-то натворил?!

— Захочет — расскажет. — Тюремщик толкнул меня в спину, и так я ступил на грязный пол камеры. Грохнула, запираясь, дверь.

— Привет, малыш! Я — Коротышка Яки, старший матрос великого корабля «Звездочка». Можно просто Коротышка. — Ростом он был действительно невелик. С меня, может быть, чуть-чуть выше, несмотря на то что выглядел он значительно старше двадцати. — Что же ты учудил в этом славном городке, пусть его пожрет сам Темный Бог и зажарит Светлый! Надеюсь, не убил кого-то?

При последних словах он шутливо попятился. Веселье Коротышки чуть успокоило меня.

— Да там… так… — Я уклонился от ответа.

— Спать будешь на верхней полке. Я высоты боюсь, лопни мои глаза, и дрыхну очень неспокойно. Хотя совесть моя чище дикого снега! Да-да, и скажу тебе честно: был бы я трезвым — вряд ли удержался бы от того, чтобы не съездить по этой поганой «содружеской» морде еще разик! Драный народ, скажу я тебе. И моряки у них дрянные! Хотя трактир тот, «Волчий отряд», мне очень нравится, но вот контингент…

Коротышке явно недоставало общения все то время, что ему довелось провести в камере. И теперь он охотно выплескивал на меня скопившиеся мысли.

Двигаясь, словно завороженный, я забрался по железной лесенке на верхнюю койку и как был, в одежде, растянулся на жестком матрасе. Изо рта шел парок, едва видный. После ночевок в ледяной пустыне перспектива провести здесь несколько дней меня совсем не страшила.

— Эй-эй, сын волокунской колонии, а поговорить? Щупальца Темного мне в зад, это же попросту невежливо, молодой человек! — шутливо обиделся Коротышка. — Я тут, на приколе, торчу уже драную неделю! Поговори со мной!

— Я так подвел моего друга, — поделился я с потолком. В углах скопились сосульки, с которых лениво скатывались тяжелые капли. — Нас могут прогнать с фермы, и мы останемся без работы.

— Работу найти несложно, если знать, где искать, — вкрадчиво сообщил моряк. Он стоял у кровати и смотрел наверх, на меня. — Или ты, оборванные крылья Светлобога, патриот Снежной Шапки и тебе нужна работа именно здесь?! Проклятье, да у нас на «Звездочке» все ноги стоптали, разыскивая толкового юнгу! Ты вообще был в порту, драная деревенщина?

Мне вспомнился карьер ледоходов на юге Трущоб. Юнга? Стать моряком? Сердце сладко заныло, но разум напомнил о компасе. Однако мне стало интересно, и я повернулся на бок и свесился с койки, глядя на заросшее щетиной смешное лицо Коротышки Яки.

— У меня есть кое-какие дела…

— Эй, щупальца мне в задницу, да у кого их нет? До конца сезона штормов мы еще побудем в этом драном городишке, а потом — привет вольный ветер! Ровный лед под нос, да пусть корабельный шаман не дремлет!

— Вы предлагаете…

— Ой-ой. Вы? Предлагаете? Забудь, драный ты малец, об этом. Я — Коротышка Яки! Я — не вы. И я говорю тебе — если ищешь работу, то приходи на пристань, найди шапп «Звездочку» и скажи вахтенному, что тебя пригласил Коротышка Яки! А там уже все от тебя будет зависеть, клянусь! Но ты же толковый, да?

Я улыбнулся ему, и в память глубоко врезалось это предложение. Удивительный шанс покинуть город, чтобы отправиться с судном дальше на юг, ближе к Барроухельму. Там я всегда могу уволиться с корабля и продолжить путь сам. Неужели Светлый Бог наконец вспомнил про меня?

Вот только компас и выкуп за него… Что-то подсказывало мне, что мы можем не успеть выплатить долг Эльму, если я проведу тут столько же, сколько и Коротышка.

Вообще на сколько дней мне суждено было застрять в прохладной камере, с инеем на стенах и бугристыми сосульками в углах? Почему я не спросил об этом у стражников, которые привели меня сюда? Из груди вырвался тяжелый вздох, на что немедленно отреагировал Яки. Шуткой, разумеется.

Коротышка оказался очень веселым и смешливым человеком. Мы проговорили весь вечер (впрочем, в основном рассказывал моряк, травя различные байки, обильно приправив их «драными» и «щупальцами Темнобога»), пока дверь в нашу камеру не застонала, открываясь. Так на пороге появился усталый тюремщик, который пришел освободить Яки.

Попрощались мы очень тепло, и где-то в сердце у меня появилась надежда, что моя мечта стать моряком вот-вот осуществится. Как же я благодарил Светлого Бога за эту встречу! Теперь нужно было сделать все очень быстро. Сезон штормов должен закончиться через месяц, и за это время необходимо выкупить компас у Эльма…

И доказать вину Джея ан Данера.

В тюрьме Снежной Шапки мне довелось пробыть всего одну ночь, и не могу сказать, что она оказалась худшей в моей жизни, отнюдь. Здесь царили покой и тишина. Честно говоря, я даже отдохнул на жесткой и скрипучей койке.

Наутро меня выдернули к старшему стражнику, в пропахшую сыростью комнатушку для допросов. Здесь по углам также сочились влагой серые сосульки, как и в моей камере. Грузный человек, сидящий на деревянном стуле, встретил меня тусклым взором заплывших глаз. Сальные волосы, седая щетина и будто бы свернутый набок нос. Едва за моей спиной закрылась дверь, отрезав нас от сопровождающего, он промычал:

— Ну… Вот ты какой… Не бойся. Все хорошо.

Кроме железного стола, кое-где побитого ржавчиной, и занятого толстяком стула, в комнате мебели не нашлось. Мне предстояло слушать стражника стоя. Глядя на него, я вдруг четко понял, что передо мной затравленный начальством эмпат. В его душе я вдруг уловил многократное отражение «моих-его» чувств. Бесконечность уходящих вдаль оттенков и ассоциаций, будто пойманных зеркалами пленников. Меня чуть замутило от странного ощущения. С Зораном я такого не испытывал.

— Все хорошо, — еще раз повторил старший стражник и настороженно посмотрел на дверь. — Значит, это ты показал на Джея ан Данера, да? — скучающим тоном произнес он. — Что же подвигло тебя к этому?