SPQR V. Сатурналии - Джон Мэддокс Робертс

– Распространенная слабость, – заметил я.

– Да. Так вот, когда он спустился с холма, вместо того чтобы пойти прямо домой, он, должно быть, нечаянно свернул налево и не осознавал этого до тех пор, пока не очутился на Свайном мосту. Ночь была очень темной, я это помню. Даже рядом с домом легко было заблудиться. Наверное, Аристон подошел к парапету, чтобы определить, где находится, а может быть, его начало рвать. Как бы то ни было, он слишком сильно перегнулся и упал, ударившись головой. Его нашли на берегу всего в нескольких шагах вниз по течению.

Я встал и взял руку доктора в свои, развеселившись благодаря и вину, и выслушанному рассказу.

– Спасибо тебе, друг мой Нарцисс, спасибо тебе. Ты оказал мне неоценимую помощь, и я от всего сердца порекомендую тебя своей семье.

Врач просиял.

– Я счастлив предоставить любую услугу знаменитым Метеллам.

Я покинул террасу, смеясь и насвистывая. Должно быть, я казался законченным психом, но мне было все равно, как я выгляжу. Я пошел к своему дому, не чувствуя, сколько миль мои ноги отмерили за этот длинный день. Мне предстояло пройти еще больше, прежде чем я смогу уснуть честно заслуженным сном.

На ходу я думал о Кальпурнии Бестии. Бестии, коварном шпионе Помпея в заговоре Катилины. Бестии, который сделал бы что угодно, дабы продвинуться вместе с Помпеем. А что может быть лучше, чем уничтожить соперника Помпея по господству над Галлией – Целера? Бестия не знал, что Помпей и Цезарь уже пришли к соглашению насчет Галлии. А может, и знал. Возможно, Гней Помпей хотел, чтобы Цезарь отправился в Галлию и потерпел там неудачу – тогда сам он получил бы командование после того, как врага уже потреплет его товарищ по триумвирату. В любом случае, аккуратно подставив Клодия через его сестру, Бестия только помог бы укрепить позиции Помпея в городе и одержать верх над Цезарем, уничтожив его ставленника.

О да, Бестия… Кальпурний Бестия, чей голос я узнал на Ватиканском поле, хотя тот и был приглушен маской. Я мог бы и раньше сообразить, кто это, не будь я тогда так перепуган. Бестия, которого я видел всего лишь прошлой ночью, с выкрашенным в красное лицом – не потому, что его избрали Царем Дураков, а для того, чтобы скрыть отметины, оставленные моим цестусом.

Я невольно изумился хитрости и дерзости этого человека. Он достиг своих целей окольными путями и аккуратно замел следы. И совершил всего две оплошности: не учел краткого упоминания об убийстве Гармодии в табуларии и не ликвидировал раба, которого послал в храм Цереры. Нет, три. Он не сумел убить меня. Об этой последней оплошности ему предстоит пожалеть.

День подходил к концу, когда я закончил письмо, скатал его в свиток и запечатал.

– Гермес!

Парень подошел к моему столу. Он почти оправился после излишеств прошлой ночи. Я протянул ему письмо.

– Отнеси это в дом эдила Луция Кальпурния Бестии. Он где-то на Авентине.

– Авентин! – застонал мой слуга. – Разве это не может подождать до завтра?

– Нет, не может. Отнеси письмо его привратнику и скажи, что вопрос не терпит промедления. Не жди ответа – просто уходи и возвращайся прямиком сюда. Не теряй времени!

Что-то в моем тоне пробилось сквозь туман его похмелья, и Гермес утратил свое обычное нахальство. Он кивнул и вышел.

Я открыл сундук с оружием и вынул свои мечи. Военный меч был слегка громоздок для моих целей, поэтому я выбрал гладий – меч поменьше, такие обычно в ходу на аренах. Клинок его суживался посередине, как осиная талия, выпуклые края были заточены до остроты бритвы, а длинная верхняя часть подходила для того, чтобы колоть ею.

Я проверил края лезвия, нашел пару немного затупившихся мест и слегка прошелся по ним маленьким точильным камнем, после чего проделал то же самое со своим кинжалом.

Приведя все в порядок, я откинулся на спинку стула и посмотрел через окно на запад. Грозовые тучи громоздились за Капитолием, черные и зловещие. Я прилег ненадолго, чтобы собраться с силами. И несмотря на напряжение, заснул.

Меня разбудило возвращение Гермеса. Свет в небе почти угас, и я услышал отдаленный раскат грома. Я встал, чувствуя себя весьма освеженным и – как ни странно – в мире с самим собой. Я наметил ход действий и теперь доведу дело до конца любой ценой.

– Он его получил, – доложил мой раб. – Привратник сказал, что хозяин дома и что он немедленно отнесет ему письмо… – Юноша взглянул на оружие, разложенное на моем столе. – Что ты собираешься делать?

– Ничего, о чем тебе нужно беспокоиться, – ответил я, зашнуровывая охотничьи сапоги. – Подай мой темный плащ.

Я надел военный ремень и подвесил вложенные в ножны клинки к его кольцам, а потом заткнул за ремень цестус. Гермес протянул мне плащ, и я накинул его на плечи, спрятав под ним оружие, после чего слуга застегнул его на левом плече галльской фибулой.

– Лучше позволь мне пойти с тобой, – сказал он.

– От этого не будет толку. Оставайся тут и будь готов открыть мне дверь нынче ночью.

– А если ты не вернешься?

Парень был совершенно серьезен – редкая вещь для Гермеса.

– О тебе позаботятся, – сказал я ему.

– Позволь мне понести твой второй меч, – настаивал он.

– Я тронут твоей верностью, Гермес, но я еще не посылал тебя в людус для тренировок. Нынче ночью или все сложится так, как я надеюсь, – или нет. В любом случае твое присутствие не поможет, ты только подвергнешься ненужной опасности. А теперь мне надо идти.

Когда Гермес открывал мне дверь, на глазах его блестели слезы. В конце концов, он и вправду был неплохой мальчик – в свои лучшие дни. Дверь захлопнулась за моей спиной так, будто ей не суждено было больше открыться.

И вот я отправился в еще одну длинную прогулку по улицам Рима – возможно, свою последнюю прогулку. Свет быстро тускнел, скоро вокруг станет черным-черно. Уродливые тучи громоздились теперь высоко над Капитолием, и сквозь них змеились прерывистые молнии. Мы, римляне, любим знамения, и такие злые знамения были справедливыми и подходящими. Нынче ночью с кем-то случится что-то плохое.

Я вступил на северо-восточный край Форума и свернул на Священную дорогу. Темнота была такой плотной, что были едва видны даже самые белые здания, и мне приходилось время от времени останавливаться и ждать, когда вспышка молнии укажет мне направление. Потом я очутился на извилистой улице, которая поднималась на Капитолий. Крепчающий ветер дергал меня за плащ, но дождь пока не шел.

Римский закон и римские суды – лучшие в мире, но иногда они терпят неудачу. Очень умные и безжалостные люди знают, как обойти закон, как использовать суды к собственной выгоде, как подкупить присяжных и использовать власть честолюбивых лидеров фракций, чтобы обеспечить себе защиту. Некоторые худшие люди Рима были нашими должностными лицами, и они разбирались в законах лучше всех. В таких случаях тому, кто любит законы и обычаи Рима, приходится нарушать их, чтобы свершилось правосудие.