SPQR V. Сатурналии - Джон Мэддокс Робертс

Эти слова заставили меня помедлить. А потом я спросил:

– Ты имеешь в виду, что он сбросил его со Свайного моста?

Я предполагал, что Аристон шел через мост Фабриция на остров, где жили многие римские врачи.

– Да, – ответила гадалка. – Почему я должна его тебе выдавать? Может, он и римлянин, но он отомстил за нашу сестру.

Я подался ближе к ней.

– Не думаю, что он это сделал, Фурия. Думаю, именно этот римлянин нанял Аристона, чтобы отравить Целера. Больше того, я думаю, что он сам убил Гармодию, чтобы замести следы. Аристон был трусом, которому нравилось пускать в ход яд, не пачкая руки кровью. А твой римлянин наслаждается, проливая кровь. Он убил Гармодию, потом убил Аристона, чтобы уничтожить последнюю связь между собой и отравлением, и, сделав это, еще больше втерся к тебе в доверие. Он умный человек, Фурия, умнее, чем ты, и почти такой же умный, как я. Я собираюсь найти его и позаботиться о том, чтобы правосудие свершилось, даже если мне придется свершить его самому.

Моя собеседница долго изучала меня холодными спокойными глазами.

– Даже если б я тебе поверила, я не смогла бы назвать его имя. Я связана священной клятвой и не могу выдать посвященного чужаку, пусть этот посвященный и согрешил против богов.

Я знал, что бесполезно пытаться сломить такую решимость, и поэтому встал.

– Тогда доброго дня тебе, стрига. Полагаю, я узнаю имя человека, которого ищу, прежде чем сядет солнце. Я чувствую это теперь точно так же, как ты читала мое будущее по моей ладони и моей крови.

– Минутку, сенатор, – остановила меня женщина.

Я ждал.

– Это была и твоя, и моя кровь, – поправила меня Фурия. – Скажи мне одно: когда я впервые тебя увидела, ты был беспощадным и решительным, как гончая, идущая по следу. Ты был таким же и в тот раз, когда явился ко мне недавно, хотя я понимала, что ты в придачу меня боишься. Но теперь ты зол. Почему?

Несколько мгновений я разбирался в своих чувствах.

– Я был полон решимости выяснить, кто убил Целера, потому что он член моей семьи и гражданин. Но римляне моего класса убивали друг друга веками, и порой мы словно напрашиваемся на то, чтобы быть убитыми. Гнев в таких случаях так же бесполезен, как и гнев, направленный на вражеского солдата, который убивает из чувства долга и по обыкновению. А еще я хотел позаботиться о том, чтобы женщину не осудили несправедливо, хотя на руках ее много крови и ее брат – мой смертельный враг.

Я помолчал, думая о том, что же разбудило во мне гнев, а затем продолжил:

– Твой барабанщик под маской, эта римская свинья, убил никудышного человека. Но он сделал это в насмешку над одним из самых древних наших ритуалов, жертвоприношения на майские иды, когда священных аргеев, соломенные чучела, бросают в Тибр со Свайного моста[62]. Политика – одно дело, святотатство – совсем другое.

Фурия отвернулась и порылась в одной из своих корзин.

– Римлянин, ты не друг ни мне, ни моим людям. Но, я думаю, ты хороший человек, а такие люди в Риме редки. И твои боги присматривают за тобой – это я увидела во время твоих прежних визитов. Возьми вот это.

Она протянула мне что-то. Это был крошечный бронзовый диск с отверстием на одном краю, висящий на кожаном шнурке. Я взял его и осмотрел в неярком свете палатки. На одной его стороне были письмена на языке, который никогда прежде мне не встречался. На другой – изображен стилизованный глаз, окруженный линиями, похожими на лучи.

– Он защитит тебя и поможет выследить зло, – сказала гадалка.

Я повесил диск на шею.

– Спасибо, Фурия.

– Никогда не забывай о нас. Однажды ты можешь стать высшим магистратом и почувствуешь, что должен уничтожить нас. Такое пытались сделать и раньше, много-много раз. Это бесполезно. Ты никогда не сможешь снова найти наш мундус, я обещаю, хоть прочеши весь Ватикан. Боги привели тебя туда по каким-то своим причинам, но их цель была достигнута. А теперь иди. Я отзову своих псов, они тебя больше не потревожат.

Женщина опустила взгляд, и ее лицо скрылось под жесткими черными полями ее шляпы. Я повернулся и вышел.

Было далеко за полдень, когда я прошагал обратно через Марсово поле и вошел в Город через Приречные ворота. Впервые после возвращения в Рим я был уверен в себе. Я чувствовал – со мной удача и, может быть, даже боги. Возможно, амулет с глазом, который дала мне Фурия, тоже помогал. Я ощущал, что каким-то необъяснимым образом вижу все вещи яснее: не только их внешний вид, но и их тайный смысл.

Миновав скотный рынок, я посмотрел вверх и увидел справа красивый храм Цереры, стоящий низко на склоне Авентина: он был словно озарен внутренним светом и почему-то казался больше обычного. Я замер, разинув рот, пораженный этим видением, заставляя прохожих таращиться и показывать на меня пальцами.

Я понял, что именно проморгал. Мы с Юлией обсуждали это не больше двух часов тому назад. Если б расследование было простым, такое никогда не укрылось бы от меня. Но ведьмы, их ужасные ритуалы, присутствие на них чудаковатых патрицианок и все остальные нагроможденные в деле странности заставили меня это просмотреть. А может, Юлия права и я действительно иногда бываю тупым…

В развевающейся из-за быстрого бега тоге я добрался до храма и практически спрыгнул с лестницы туда, где находились кабинеты эдилов. Пожилой вольноотпущенник испуганно поднял взгляд.

– Мне нужно одолжить твоего мальчишку, – сказал я.

– Ничего подобного ты не сделаешь! – сообщил старик. – Ему надо работать.

– Я – сенатор Деций Цецилий Метелл-младший, сын цензора Метелла. Я важный человек, и я требую, чтобы ты дал мне этого мальчика на час.

– И не подумаю, – замотал головой вольноотпущенник. – Я – клиент государства, и я здесь главный, а ты всего лишь сенатор без каймы на тоге. Стань эдилом, и тогда сможешь мной командовать, но не раньше.

– Хорошо, – проворчал я, шаря в своем быстро худеющем кошельке. – Сколько?

Вскоре мы достигли договоренности.

На улице мальчик пошел рядом со мной – вся эта ситуация его не радовала.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил он.

– Ты сказал, что пришел раб и забрал отчет об убийстве Гармодии. Ты узнал бы этого раба, если б снова его увидел?

Мальчик пожал плечами.

– Не знаю. Это был просто государственный раб. Они все похожи друг на друга. Я – храмовый раб.

– Тут для тебя есть еще один серебряный денарий, если ты приведешь меня к нужному человеку.

Лицо юного раба просветлело.