Хей, Осман! - Фаина Гримберг

- Да, его уже нет в живых.- Но он основал обитель, дом, где живут его последователи. Во главе их стоит его сын. Султан Велед...

- Этот дом похож на ваше медресе?

- Да, и ещё - на христианский монастырь, если ты видал их.

- Я видал монастырь! Но чем же он может походить на обитель правоверных?

- И тут и там люди собираются в некое единство для того, чтобы уйти от мира, от его соблазнов и суеты, и думать лишь о Боге!..

- Я пойду в обитель, основанную Мевляной!..

* * *

Осман оставил при себе только двоих ближних людей и поехал в обитель Мевляны. На улицах и площадях ходили люди в белых, красных и зелёных одеждах. Проезжали верховые на конях, красиво убранных. Медленно катились повозки на больших колёсах... Осман и его спутники поехали через рощу молодых тополей... Теперь дорога была вымощена большими каменными плитами; видно было, что очень старыми. Из рощи свернул на дорогу высокий человек в длинной одежде белой. Чалма его была повязана так же, как чалмы учителей в медресе, - длинный конец был обмотан поверх чалмы, пропущен под подбородком, просунут под витками снизу вверх и выпущен с левой стороны, где свешивался низко... Сама чалма была зелёного цвета... А человек шагал спокойно, выйдя на дорогу перед всадниками... Осман и его спутники легко объехали пешего человека и окружили его. Он приостановился, но оставался по-прежнему спокоен. Лицо его было молодое, щёки гладкие и светло-смуглые, бородка - тёмно-каштановая и округлая; усы подстрижены аккуратно и тоже тёмно-каштановые...

Осман, удерживая коня, наклонил голову и обратился к этому человеку:

- Я не знаю, кто ты, но я вижу, что твоя голова убрана в такой же убор, как и головы учителей в медресе. Ты, стало быть, учёный человек. Скажи мне, ведь это и есть дорога в обитель Мевляны?

- Да, это она и есть. И сам я направляюсь в обитель Мевляны.

- Тогда иди вперёд, а мы последуем за тобой! Но сначала я хочу задать тебе ещё один вопрос: не знаешь ли ты в Конье одного молодого имама; я вижу, что ты и сам ведь ещё молод! Я не знаю, как зовут этого имама, не знаю, в какой мечети он служит; я знаю только, что он — сын такого-то по имени имама из селения Силле!

Молодой человек резко обернулся и посмотрел прямо в глаза вопрошающего, чуть запрокинув голову, и проговорил:

- Вот чудо! Ведь это же я! Ты ведь ищешь меня!.. — И он назвал своё ил/я. И повторил: - Аллахым! - О мой Аллах! Чудо!..

Осман соскочил с коня и подошёл к сыну старого имама совсем близко... Помотал головой по-детски... Вгляделся в лицо сына старого имама...

- А ты не похож на отца!..

Молодой человек засмеялся:

- Мой отец очень стар, а я - довольно молод! Но, кажется, мы с тобой - ровесники или же - почти ровесники. Кто ты? Ты похож на юношу знатного из кочевого племени...

- Так и есть! Я - Осман, сын Эртугрула; мой отец - вождь из племени кайы. Я приехал во главе посольства к султану Алаэддину Кейкубаду, сыну Ферамурза, мы привезли в дар наших коней. Но в султанских конюшнях мне показали коней гораздо лучших!..

- Арабских, да?

- Да, арабских... Но куда же мы сейчас пойдём, теперь, когда я нашёл тебя?..

- Я иду в обитель Мевляны.

- Я хотел бы идти с тобой.

- Так идём, как ты и намеревался. Я - впереди; ты и твои люди - за мной...

Осман вновь сел на коня. Осман и его люди двинулись вслед за своим водителем...

Осман вспомнил ещё один вопрос, который захотел задать, и спросил нетерпеливо:

- Отчего же я никак не мог отыскать тебя? В какой из конийских мечетей ты служишь имамом?

- Теперь - ни в какой! - отвечал сын имама из Силле, обернувшись на ходу. - Я ушёл из мечети, отец не знает. Теперь я - мюрид[213]нашего шейха Султана Веледа. Он возглавляет обитель Мевляны после смерти своего отца, великого Руми...

- А твой отец не одобряет тебя. Говорил мне, что спорит с тобой, когда ты навещаешь его...

Теперь сын имама отвечал, не оглядываясь более:

- Я люблю отца, но всё же отец мой и подобные ему похожи на замерзшую землю, из которой ничего не вырастет!..

- Настанет весна, и земля замерзшая оттает, и вырастет трава. Ты поверь мне! Я-то знаю, я ведь кочевник и сын и внук пастухов-кочевников.

- Весна - это учение Мевляны! Трава - это мы, дервиши, мюриды, входящие в наше сообщество - тарикат...

- Знаешь, мне понравился твой отец! Но и ты мне нравишься!

- Хей, Осман! - Молодой человек снова обернулся. - Похоже, из тебя выйдет настоящий вождь тюрок!..

- Похоже! - Осман расхохотался...

Тут они добрались до обители.

Осман и его спутники спешились и привязали своих коней. Коновязь была хорошая. Были там привязаны и другие кони. Помещалась обитель в постройке, похожей и на мечеть и на медресе.

- Тихо ступайте за мной! - сказал сын имама.

Осман и его спутники послушно двинулись за ним.

Зазвучала стройная музыка. Новопришедшие вступили в обширную залу. Стройная музыка, издаваемая дудками, флейтами, накрами в руках искусных музыкантов, лилась с возвышения, помещавшегося над залом и огороженного красивой оградкой... Много людей сидело на полу, устланном простыми коврами, поджав ноги... А посреди зала, освещённого светильниками, укреплёнными высоко, кружились, развевая полы белых одежд, красивые высокие мужи и юноши. Головы их украшены были колпаками белыми, удлинявшими ещё их рост... Одежды их перепоясаны были тонкими чёрными кожаными поясами... Белоснежные руки раскидывались широко... Развевалась белизна... Лица выражали радостный восторг...

Осман, его спутники и их провожатый уселись тихо среди остальных сидящих... Осман хотел бы задать многое множество самых разных вопросов, но понимал, что сейчас ни о чём не следует спрашивать...

Белизна человеческая кружилась, вилась перед его взором... Кружилась, вилась... Кружилась, вилась... Вот ещё быстрее закружились кружащиеся... Неужели возможно и ещё быстрее?!.. Это зрелище вызвало в памяти Османа некое, смутное крайне, видение из детства... Что это было?.. На что похоже?.. Или не похоже?.. Но всё же в чём-то сходное... Он вспомнил! Это был языческий жрец, шаман, которого позвала мать, когда заболела сестра Османа...

Кружение подхватывало... Сделалось чувство такое, будто сердце полетело стремительно вверх, к небу, вырвавшись в страшной боли через рот приоткрывшийся, вырвавшись со своего пололсенного места в груди...

Осман почуял, что лицо его мокро. Вода лилась на его лицо... Он открыл глаза и увидел себя уже не в зале, где кружились люди в белых одеждах, а в малом покое с низким деревянным потолком... Сын имама отставил на пол узкогорлый кувшин, из которого лил воду на лицо Османа; сказал: