Вифлеемская Звезда - Абрахам Север

Это было ужасно. В голове свистела ноющая боль. Сергей только и мог, что повторять:

— Я брежу? Нет. Я схожу с ума. Как так? С кем я сейчас разговариваю?

Голос звучал внутри него:

— Знай же, когда черти говорят, что у тебя помутился рассудок, то чаще всего так оно и есть.

Сидящий решил бежать, но его будто цепями приковали к одному месту, сдвинуть ноги было непосильно. Воняло, в ушах громыхали какие-то звуки, руки дёргались в конвульсиях. С таким букетом побочных эффектов воспринималось происходящее очень неважно.

— Нет! Нет! Нет! — вопил Сергей, уже не слишком заботясь о странной фигуре.

— Ты ещё в Преисподнией не был. То ли ещё будет. — надменно произнёс обладатель маски.

Сказать, что у бывшего десятиклассника паническая атака, то это ничего не сказать. Он сдурел от болей и происходящего.

— Я ещё вернусь за тобой, когда ты больше созреешь. — раздался голос.

Сергей смотрел упёрся лбом в свои руки и досадно ждал конца, спасения. От неистовой боли в глазах потемнело, в лёгких пылает пожар, он окочурился и испустил последний дух, окутываемый всё пожирающей тьмой.

…

Первая мысль, промелькнувшая в голове, касалась вонючего старого утлого дивана. Яркий свет бросился в глаза, зрение восстановилось и ему показалось всё каким-то жёлтым. Но голову занял диван: “Как я мог лечь волосами на этот помойный хлам, на котором местные наркоши могли вытворять свои пьяные оргии?” Про Асмодея он вспомнил не сразу, сначала нужно было подобрать упавшую папку с карандашом и ластиком. Он осмотрелся: на вид ничего необычного, так же, как и всегда, но зато немного свербило в висках. Он отряхнул с себя диванный сор и направился вместе с вещами к тому месту, где стоял субъект. “Даже трава не примята”. — заметил Сергей. У него было смешанное чувство, с одной стороны, он бы предпочёл, чтобы этот феномен был явью, тогда получается, что у него всё с головой всё в порядке, но из этого последует, что ангелы и демоны существуют, и, следовательно, рай и ад, как и вся библейская требуха, тоже. Тогда придётся пулей лететь в церковь и замаливать все свои грехи на исповеди, и до конца жизни до посинения бить челом и хвалить Господа.

Он отправился домой, наконец-то сообразил скинуть с себя пальто, которое уже намокло от пота. Он рассматривал загородные пейзажи и показалось ему, что всё какое-то нищенское. Эти деревья, птицы, трава, крыши загородных коттеджей. Тут же ему и открылась вся ущербность бытия: гонка за очередной дозой ему не нравилась, а без неё — что? По началу, Сергей придерживался буддистской мудрости, что все страдания происходят от желаний. Из этого он создал себе жизнь без желаний, их, как таковых, у него не осталось. Нирваны и просветления он не чувствовал. Помимо назойливых размышлений, как клеймо на мыслительном процессе зиял самый главный экзистенциальный вопрос: какой смысл жить?

В самом деле, что представляло теперь его существование? Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что он превратил свою жизнь в некое убожество, но у Сергея были веские доводы и неприязнь к прежнему образу жизни. Он вышел и сошёл с дистанции постоянных крысиных бегов. Рабство от примитивных частей мозга вызывало у него омерзение. Быть ведомым — никогда! Взять ту же Инессу, которую он считал совершенным эталоном по многим показателям. Зачем она живёт? Она, конечно, наверное, никогда всерьёз не задумывалась о таких вещах, иначе бы её энтузиазм и мнимая рациональность сгорели бы, как этанол в спиртовке. Для чего она штудирует тонны учебников и рефератов? Если опустить безусловные рефлексы и простые телодвижения, то её поведение полностью подчиняется невидимым нитям кукловода. У неё есть выбор, но выбирает она лишь методы, а не вознаграждение. Если совсем заняться профанаторством, то она живёт ради дозы перакты и отсутствия дискомфорта. Заработок денег, престиж, хобби, отношения — это ширма, за которой стоит всего ничего. Нельзя не отметить, что природа выдала очень причудливые комбинации нервных систем, так, что одним нравится синий, а другим — зелёный. Но часто мотиватором и конечной целью становятся именно гормоны перакты.

От этой дряни болела голова, а теперь ещё и бессмысленность бытия подоспела. Быть шавкой на подачках мозга до конца жизни? Доказывать животную натуру? И ради чего? Просто, чтобы быть!?

Человеку с тонкой душевной организацией, такому как Сергей, невозможно влачить существование от звонка до звонка, чтобы потом сливать зарплату на плотские (для него уже всё скатилось в ранг непотребства) занятия и получение быстрой перакты от всех прелестей гедонистического образа жизни. Таким нужна отдушина, то есть эскапизм. Им нельзя жить без надежды на прекрасное. Кто ж мог знать, какая гадость кроется за всей этой многослойной обёрткой? Искусство стало ему гадким, ибо его назначение даже не несёт никакой практичной ценности, кроме как получения удовольствия от взаимодействия с арт-объектом. Хобби, следственно, тоже. Поведение и занятия его никак не поворачивается язык назвать нормальными. Если его спрашивали, почему он валяется трутнем или возюкается с тетрадками, то он развозил злосмрадную, как коровий кизяк, демагогию и нытьё, что жизнь более не мила. Какой матери понравится такое?

Алёна Витальевна испугалась, что её сын вступил в какую-то секту, из-за чего истязает себя аскетическим, почти болванским существованием. Её не вдохновляли его слова о бессмысленности жизни. Она забеспокоилась и даже захотела отказаться от поездки в Болгарию. Психотерапевт сказала, что лучше обратиться к психологу на личные беседы для корректировки личности и удвоила дозу Нюротодекса (Сергей это по ему одному известным причинам не принимал). Жанна Владиславовна посоветовала специалиста (знакомую, видимо), который занимается подростковыми кризисами и помогает выйти из трудных жизненных ситуаций. Мать всё устраивало, но ценник за часовую консультацию заставил выпасть её в осадок. Да ещё и оказалось, что пробное посещение не бесплатно. Семья Колязиных не бедствовала, но и регулярные еженедельные посещения она себе позволить бы не могла.

Алёна Витальевна жалась, даже попросила сына побеседовать с батюшкой, тот согласился, только чтобы не обидеть мать. Высокопарные слова священника лишь напомнили ему о случае за городом. Стало опять не по себе, всё-таки, если это было помешательство, то это означает, что у него едет крыша (тут он и сам частично с собой согласен). Ляпни о разговоре с исчадием ада Жанне Владиславовне и получай бесплатную путёвку в жёлтый дом.