Труба Иерихона - Юрий Никитин

Теперь уже не будут, проронил Шпак с мрачнымудовлетворением. Ни заложников держать, ни своим детям показывать русских рабовв своем хозяйстве...

Лейтенант поинтересовался, продолжая снимать:

А как наша акция будет объяснена?

Шпак отмахнулся:

Как удар по боевикам... или нечто подобное. Командованиепричину найдет! Но не в этом главное...

Лейтенант молча снимал. Он знал, что не в этом главное.Главное, что удар был нанесён сразу же после взрыва в поезде. На хвастливоезаявление шейха Низрака, что русским нанесён удар и что моджахеды будутпоступать так и впредь, поступил ответ молчаливый, но красноречивый.

На каждый взрыв в России, сказано вот сейчас, будет взрыввпятеро мощнее на территории противника. Если эти дети гор думают, что их будутловить по всему миру, а потом, если ещё схватят, пять лет искать стопроцентныеи неопровержимые доказательства причастности к взрыву, то они несколькопросчитались. Вы дети гор, а мы дети леса. И наш волчий оскал ещё непотеряли...

Десантный вертолёт уже стоял на окраине, раскорячившись напрочных лапах. В синем небе мелькали тёмные точки: боевые вертолеты на всякийслучай прочёсывали окрестности. Если кто ушёл пасти коз или собирать хворост,пусть и он ответит за взрыв рязанского поезда.

Шпак у вертолета оглянулся, процедил:

Надеюсь, доблестные ребята из Народно-Освободительной Армиинамёк поймут.

Лейтенант крикнул из чрева вертолета:

Шейх в Гарварде учился!.. Может и не понять.

Повторим, ответил Шпак зло. Хватит играть в подставлениещёк... Я уже не христианин! Не мусульманин, правда, но уже и не этот... которойвозлюбливает врага своего. Хрен я его буду возлюбливать! Пора повернуться кмиру азиатской рожей!

Ночное небо черно, без единой звездочки. Машина резвомчалась по мокрому от дождя асфальту, колеса подминали перевернутый город с егоосвещенными домами, рекламами, фонарями.

Олейник не мог отделаться от странного ощущения, что едут всамом деле по толстому стеклу, а под ним город, особый, ночной. Тряхнулголовой, проверил автомат на коленях, шлепнул себя сзади по пристегнутой кобурескрытого ношения. Привычные действия вернули к реальности.

Водитель по его знаку остановил машину на въезде на Манежнуюплощадь, огляделся. Полночь, в лужах и на мокром тротуаре отражаются огнифонарей. Небо без звёзд, тёмное, чёрное, словно вывернутый наизнанку угольныймешок.

Перед массивным зданием казино площадь забита до отказадорогими машинами. Здесь обычно паркуются осторожно, тесно, дверь не удаётсяоткрыть полностью, даже тузы и банковские воротилы выскальзывают бочком, словноодноглазые камбалы.

Зато перед самым входом оставлена площадка метров вполсотни. Если везде серый асфальт, то здесь под ногами широкие цветные плиты,празднично, чисто. Крепкие ребята прогуливаются вдоль всего квартала,посматривают. Свобода свободой, но ни один панк, металлист или бомж неустроится на тротуаре пообедать или почистить ноздри. Крепкие ребята несут своюслужбу по духу... черт, как бы это сказать... а не по форме, за что Олейникставил им немалый плюсик.

Он выпрыгнул из машины легко, хотя ещё вчера ночьюпросыпался от боли в старых ранах. В Крыму их не чувствовал, но здесь, всумрачном московском климате, при каждой перемене погоды, к добру или к худу,всякий раз вспоминает ту красочную прогулку юсовских коммандос по крымскойземле...

Вчера была плохая погода, а сейчас... Он взглянул на низкое,затянутое тучами небо, по-волчьи улыбнулся: ещё хуже! Серый дождик хорошо. Дажепокурить не выходят на улицу эти тузы преступного мира...

Впрочем, что он все меряет на свой аршин? Это его бы поперлив шею курить на задний двор, где багор на красном щите и грязный ящик с пескомпод этим щитом. Им неважно, что он майор внутренних войск, для них и генералыне дороже лакеев. А вот они тузы, на то и тузы, что дымят в обе ноздри хоть застолом, хоть в спальне министра.

Какой бы охраной этот Вася Пупкин... или как его там, ГогикДербентский, ни окружил себя, сейчас его не спасут ни громилы, ни продажнаямилиция. Впрочем, не вся она продажная... Вон им придана группа милиционеров,которые готовы грызть гадов живыми, таких ребят ничем не купишь...

Начали, велел он. Лещук, Мысько со мной. Остальные по плану.

Из трёх автомобилей посыпались, как горох, раздутые отбронежилетов фигуры в защитных комбинезонах. Чёрные маски делали их похожими толи на террористов, то ли вовсе на инопланетян. Согнувшись, быстро побежаливдоль стены.

Сам Олейник направился прямо к входу в казино. Не оглядываясь,он знал, что сейчас по всей территории хватают и вяжут охрану. Ктосопротивляется, тот получит так, что очнется в больнице, но таких идиотовостаётся все меньше и меньше. Сами падают на асфальт, боятся даже дышать.Знают, что виноваты уже тем, что пошли в охрану, а не крутить гайки на заводы.

Перед дверью стоял массивный мужик в расшитом мундире,похожий на опереточного генерала царских времен. Да и борода у него веником досередины груди, а там толстые золотые шнуры толщиной с цыганский кнут.

Определив, куда направляется этот невысокий худощавыйчеловек, он сделал шажок, загородив собой дверь. Сквозь стекло было видно, какв холле по ту сторону двери с готовностью выросли ещё двое, могучие, как дубы,с низкими лобиками, но одетые в костюмы чуть ли не как графья.

Лещук и Мысько сразу скользнули мимо Олейника и швейцара.Оба такие же дубки, но это наши дубки и особенно люто ненавидят себе подобных,которые пьют и едят на серебре, катаются в долларах, как сыры в масле, обвешаныбабами, а в саунах пьют дорогое пиво.

Милиция, буркнул Олейник швейцару. Тот, вместо того чтобыкачать права, тут же отшатнулся к стене, побелел, поднял руки. Знает уже,зараза, что с новой властью шутки плохи. Так и стой!

Качки, похоже, не успели понять, что врываются не простоподвыпившие гуляки. Олейник лишь скользнул взглядом, как Лещук показывает свойкоронный удар, когда зубы вылетают веером, а Мысько торопливо ломает противникукости, «пока можно», быстро влетел в роскошный холл.

С пистолетом наголо, напряжённый, взъерошенный, он невольноостановился, потрясённый и ошеломлённый роскошью обстановки. На миг показалось,что попал не то в Версаль, не то в Зимний дворец, хотя ни разу ни там, ни тамне бывал. Мраморный мозаичный пол, огромный зал, люстры на высоком, как вцеркви, своде каждая побольше, чем в Большом театре, а посреди огромного, какстадион, зала фонтан!

Когда-то в детстве его повели в ГУМ, он там был потрясён,что в магазине фонтан, да еще такой большой, так вот тот, гумовский, простонищий недомерок рядом с этим, казиношным!