Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

По непроницаемому лицу Пако трудно было понять, насколько он воспринял доводы Крестовского и поверил ли он ему вообще:

– А ты уверен, друг мой, что Анна не испытывает к тебе глубоких чувств?

Крестовский задумался. Он никогда не позволял себе говорить с Анной о любви вообще и о ее личной жизни в частности. Что-то мешало ему задавать вопросы на эту тему, хотя говорили они о многом и довольно откровенно, но сердце молодой женщины оставалось для него закрыто.

– Молчишь? – Пако не дождался ответа. – Значит, сам не уверен…

– Не думаю, что она испытывает ко мне что-то, помимо дружеской симпатии, – с сомнением произнес Дмитрий. – Будь это иначе, я бы почувствовал. И очень может быть – не смог бы ей сопротивляться. Слава богу, она относится ко мне только как к другу.

Его собеседник начал хмуриться, и брови его сдвигались все больше и больше по мере того, как Дмитрий развивал свою мысль.

– Мне известно, что в Москве у нее был мужчина, с которым она жила. Я несколько раз встречал их в свете. Они выглядели счастливой парой.

– Он из вашего мира? – спросил Пако.

– По-моему, он юрист. Но кажется, он не навещал ее с тех пор, как она переехала в Париж. И она ни разу не упоминала о нем. Скорее всего, они расстались.

– Но ты не уверен?

Крестовский опомнился:

– Послушай, друг, – сказал он возмущенно. – Тебе не кажется, что пора объяснить причину всех этих вопросов?

Пако пожал плечами под кашемировым пиджаком:

– А надо что-то объяснять? По-моему, все ясно до предела. Она мне нравится.

– Насколько нравится? – сощурился Крестовский.

– Очень нравится. Чрезвычайно нравится, – теперь Пако был крайне серьезен.

– Настолько, что ты решил сначала узнать, не занято ли место? – язвительно поинтересовался Крестовский.

– Что плохого? – поднял брови Пако. – Я люблю определенность. Мы с тобой, Дмитрий, уже не в том возрасте, чтобы устраивать разборки из-за женщины…

– То есть, ты собираешься представиться ей? – спросил Крестовский.

Пако взял бокал с вином и сделал пару глотков. Потом, поставив бокал обратно на стол, взглянул на друга.

– А ты не мог бы меня ей представить?

– Официально? – спросил Дмитрий. – Ты уверен?

– Абсолютно, – кивнул Пако.

– Подумай, Пако, – Крестовский смотрел на него с сомнением. – Не говорю, что твоя репутация оставляет желать лучшего, но если ты собираешься закрутить с Анной пустую интрижку…

– Если б в мои планы входило нечто подобное, – серьезно ответил Пако, – я бы не стал просить тебя об услуге. Я бы сам с ней познакомился – так, чтоб это ни к чему не обязывало. Поверь, у меня самые честные намерения.

– Ну что ж… – протянул Крестовский. – Если ты мне обещаешь…

Настроение его собеседника чуть изменилось – от него повеяло холодом – несильно, но достаточно, чтобы Дмитрий осекся.

– Прости. Я крайне беспокоюсь за нее…

– Понимаю, – кивнул Пако. Ощущение озноба по спине у Дмитрия пропало столь же внезапно, как и появилось. Он решительно кивнул.

– Хорошо. Вполне вероятно, Анна будет танцевать на приеме в российском посольстве через пару недель. Чрезвычайно удобный случай.

Пако отрицательно покачал головой:

– Нет, Дмитрий, не выйдет. Меня не будет пол-лета в Париже – ввязался тут в один гуманитарный проект… Не раньше августа.

– Хорошо, – кивнул Крестовский. – В августе – так в августе. Спешить некуда. Кстати, пятого августа у меня сольный концерт в «Плейель»[102]. По-моему, отличный повод. Ты ведь окажешь мне честь? – улыбнулся он…

12 июня 2012 года, Париж

На бульваре Ланн рассыпались огни фейерверка, и «Славься» разлеталось по окрестностям. Местные жители уже привыкли к тому, что в этот день в российском посольстве несколько шумно. А с учетом того, что les locaux[103]угощали блинами и квасом, жалоб в префектуру шестнадцатого округа никогда не поступало.

Только что закончился концерт – такая же традиция, как и квас с блинами. В саду посольства воздвигли большую сцену, а вокруг сцены расставили столики для гостей – французской и российской дипломатической элиты, парижских знаменитостей, среди которых блистала старая дива танго, владелица одной из лучших школ танго в Европе. Мадам Клаудиа Эстер Перейра, привлекавшая к себе больше внимания вездесущих журналистов, чем многие молодые дамы в дорогих нарядах, сидела за одним из столиков, с неизменной алой помадой на губах, с сигаретой в длинном мундштуке belle epoque[104]и, не отрывая взгляда, следила за происходящим на сцене. Конечно, это стоило внимания.

Армейский хор исполнил несколько песен времен войны, и всемирно известная «Катюша» привела изысканную публику в восторг. Ансамбль народного танца, объездивший весь мир, показал традиционную зажигательную «Калинку», заставив многих дам и джентльменов притоптывать под столом ногами в сияющей обуви. Московский цирк отметился приводящими в оцепенение иллюзиями знаменитого мага. А когда на сцену вышел великолепный Дмитрий Крестовский и над садом полился его глубокий бархатный баритон, у многих дам навернулись слезы: «Cortigianni, vie razza dannata»…[105]

Но вот конферансье с загадочным видом объявил: «Па-де-де из балета Петра Чайковского «Лебединое озеро». И как только прозвучало имя Анны Королевой, публика взревела, словно дело происходило не на великосветском рауте, а на спектакле в Москве или в Милане… Имя же ее партнера потонуло в шквале аплодисментов.

Анна восхитила всех. Месяц упорных репетиций не прошел даром – она снова легка, искрометна и блистательна. Одиллия, обольстительная и коварная, в сверкающей, расшитой стразами, черной пачке и великолепной тиарой на светлых волосах, ошеломляла. Скрипка плакала об измене в адажио, а царственный Зигфрид, облаченный в темно-синий мерцающий камзол, казалось, тонул в огромных светлых глазах волшебницы. Но на удивление многих, когда вышел для вариации он, имя которого все упустили, то поразил воображение искушенной публики ничуть не меньше. А может и больше. Несмотря на то, что было видно, как изумительно молод танцовщик, его высокие прыжки, потрясающая устойчивость и природная элегантность произвели блестящее впечатление. «Кто это?» – спрашивали друг у друга зрители. И специально для них после окончания номера конферансье провозгласил еще раз: «Анна Королева, Ксавье Десангр!» Ксавье Десангр? Кто это?