Тайна озера Кучум - Владимир Топилин

Но теперь, когда он был в здравом рассудке, подобная весть произвела неизгладимое впечатление. Он повернулся к жене, что-то проговорил на своём языке. Та проворно исчезла в юрте, но тут же вернулась, вытаскивая за собой через низкий проход медвежью шкуру. Хакас встал, принял у Натальи лохматую шубу и, сверкнув глазами, таинственно произнёс:

— Вот!

Все переглянулись, ещё не понимая, что он хочет сказать. Шкура да и только. Небольшой, может быть, трёхгодовалый медведь, «свежий», добытый совсем недавно, неделю или две назад. Что в этом такого? Этой весной Загбой тоже добыл медведя, но гораздо более крупного, черного, лохматого. А этот какой-то рыжий, с редкой шерстью. Чем удивил? Но Калтан невозмутим. Привычно пригладив свою редкую, клочковатую бородёнку крючковатыми пальцами, тихо заговорил.

— Я и Харзыгак хотили зверя гляти. Женщины пыли тут. Собак нет. Он, — небрежно кивнул головой на медвежью шкуру, — пришёл ночью. Жена слушай, как хоти рятом. Рано пошла, ружьё взяла. Он там стоит, — показал рукой в недалёкую густую подсаду пихтача и ельника. — Стреляла тва раза, упила.

— Эко! Утивил! — воскликнул хмельной Загбой. — Доська мой, Ченка, чуме амикана пальмой колола. Калотный был, кушать хотел.

Калтан сурово посмотрел на друга, покачал головой, встал и теперь уже сам пошёл в юрту. Сидящие молча переглянулись: что хочет им ещё сказать? Может, обиделся?

Но нет, Калтан не обиделся. Через минуту вернулся назад, что-то держа в руках. Когда увидели — ахнули. По кругу, из рук в руки передались изжёванный каблук от сапога, небольшой кусок человеческой челюсти с несколькими зубами, ещё какие-то кости черепа человека и редкой работы позолоченные часы в форме небольшого яйца с обрывком цепочки.

— Смотрел шивот, это пыло там… — угрюмо заключил Калтан оглядывая гостей.

— Это часы Худакова… — каким-то неестественным голосом проговорил Сергей. — И каблук, может быть, от его сапога. В экспедиции сапоги носили только трое. Я, Худаков и Баринов.

— Так это что значит, мы ещё здесь, а там наших товарищей медведи жрут? — сверкнул глазами Залихватов.

— Отнако, так, — подтвердил Загбой.

— Метветь хоти оттуда, — Калтан показал рукой на Кучум. — Я слет смотрел. Пыстро шёл, пежал.

— Почему бежал? наконец-то вставил слово Агафон.

Хакас медленно обвёл присутствующих своими чёрными, горящими глазами и показал то, что они ещё не видели. Он перевернул медвежью шкуру вверх мехом и ткнул пальцем в бок:

— Его трал тругой метветь. Палыпой! И прогнал его…

То, что увидели, превзошло все мыслимые представления. На шкуре остро выделялась рваная рана, или, проще говоря, след от удара медвежьей лапы. Но какой! Лёгкий подхват, как будто зверь приласкал во время игры. Впечатляло другое: ширина «расчески». Залихватов измерил: пять спичечных коробков. Все пять когтей находились на равном расстоянии друг от друга. Даже сам Загбой, немало повидавший и перебивший медведей на своем веку, удивлённо выдохнул:

— Пальшой, отнако, амикан.

— Конь, чисто конь! — задумчиво проговорил Агафон.

— Ещё одна проблема, — глухо вторил Залихватов.

— Зря хоти на голец, — предостерёг Калтан. — Этот зверь от своего не откажется. Стесь только отно, его нато упивать.

— У нас собаки хорошие, — слабо улыбнувшись, заметил Агафон.

— Такой метветь не всякая собака утержит. Пальшой метветь — хитрый метветь! Жил много, знает всё. Упить его путет трутно. Моего отца такой сверь ломал. Хотит тихо, пежит как пуля, напатай как лавина. Он не пьёт лапой, а сразу кусает. Как попедить такого метветя?

Все надолго замолчали. Калтан молча протянул Агафону плошку под спирт — наливай. Тот, не раздумывая, налил ему, затем поочерёдно всем присутствующим. Залихватов, Сергей, Костя и Уля отрицательно покачали головами: нет, пить больше не будем. Загбой прозорливо засмеялся:

— Эко! Амикана пугались? Тогта не нато тайга хоти, нато тома ситеть, с женой штаны стирать.

— Да нет, — Залихватов старался казаться бодрым. — Чего нам бояться? Да и ты с нами. Как-нибудь, вместе-то, поди, разберёмся.

Загбой осоловело заблестел глазками. Было видно, что его хмельной голове приятно подобное замечание. В то же время он ещё не терял чувство врождённой скромности, старался быть даже равнодушным. Но это только казалось на первый взгляд. На самом деле он уже обдумывал создавшееся положение, перебирал все варианты предстоящей схватки со зверем. Понимал, что будет непросто, большой медведь умён и коварен, и прежде всего надо узнать повадки и характер зверя, а уж потом думать, как его отстреливать. Но для этого надо сначала прийти на место, подняться на голец. А пока есть время для отдыха, Агафон наливает крепкое вино, в казане есть мясо, а языку есть время для разговоров. Когда ещё выпадет случай вот так, в спокойной обстановке, поговорить со старым другом Калтаном? И представится ли вообще. Здесь, в тайге, человеческими судьбами распоряжается мать-природа. И стоит только сделать один неверный шаг в сторону, она не прощает ошибок никому — ни зверю, ни птице, ни человеку.

На изломе перед долиной остановились. Загбой привязал к дереву своего учага, переломил ружьё, проверил патроны. Пули что надо. Залез рукой в карман, пошарил там, звякнул дополнительными зарядами. Затем прикоснулся к ножу на поясе, здесь — под рукой. К седлу верховика приторочена пальма, так что стоит только протянуть руку — и острый клинок окажется в ладони охотника. Значит, всё в порядке. Повернулся к спутникам:

— Как тела?

Залихватов, Агафон и Костя с ружьями наперевес молча посмотрели: всё в порядке, готовы стрелять. Костя проверил барабан своего револьвера, тоже может пригодиться.

Загбой не торопится, но и не достаёт свою неизменную трубочку после крутого подъёма, не до того. Причина всему — большой медвежий след, пересёкший поляну у кедровой колки. Прошёл сегодня утром, после восхода солнца. Раскористые мозоли — как семейная сковорода Пелагии. Когти — что крючья речного багра, которым Ченка вытаскивает на берег двухпудовых тайменей. Ни дать ни взять — мамонт Сэли. Следопыт прошёл по следу, покачал головой. Впечатляет. Редкий зверь. Такого видел давно, ещё там, под Тунгуской, в молодости. Тогда они с отцом пытались добыть громадного амикана, потратили на него семь пуль, но всё без толку. Ушёл раненый зверь в гольцы и, возможно, там издох. Тогда они не добрали зверя, не было хороших зверовых собак. Теперь, вспомнив тот эпизод, Загбой приготовился к самому худшему, так как понял, что встреча с таким громилой не несёт ничего хорошего.

Без всякого сомнения, медведь проверял свои владения. Вон там он подошёл к кедру, встал на дыбы, содрал с дерева кору. Пометил территорию. Загбой сходил туда, цокнул языком. Попробовал достать пальмой задир, не получилось. То ли он слишком маленького роста, то ли зверь высокий.