Грядущий Аттила. Прошлое, настоящее и будущее международного терроризма - Игорь Ефимов

В начале 13-го века папа Иннокентий Третий (1198–1216) объявил крестовый поход против еретиков-катаров, нашедших приют в Тулузе. Перед штурмом города крестоносцы спрашивали у священников, как им отличить катаров от правоверных католиков. "Убивайте всех, — отвечали пастыри, — Бог отличит своих от чужих". Примерно такие же объяснения получают мусульманские джихадисты. "Во время взрывов погибают прохожие, среди которых есть и грешники (помогающие врагу), и невинные, — объясняет доктор Мухаммед ал-Массари, руководящий интернетовским форумом Tajdeed.net из своей лондонской квартиры. — Невинные не испытают никаких страданий, потому что они попадают сразу в рай наравне с героями-мучениками. Ну, а грешные, конечно, отправятся в ад".62

Не следует забывать, что машинизация индустриального мира даёт убеждённому джихадисту возможность совершать теракты в одиночку, без всякой громоздкой подготовки, даже без применения оружия и взрывчатки. Молодой палестинец ехал в израильском автобусе по шоссе и вдруг набросился на водителя и повернул руль влево, в сторону обрыва. Восемь погибших, десятки раненых. Выпускник Университета Северной Каролины, Тахери-азар (класс 2005, философия и психология) так был огорчён страданиями мусульман во всём мире, что арендовал автомобиль и врезался в толпу гуляющих студентов в Чапел Хилле.63 Пилот египетского авиалайнера, на котором 30 офицеров-египтян возвращались домой после тренировок в Америке, воскликнул "Аллах Акбар" и обрушил самолёт в Атлантический океан вблизи Нантакета (ноябрь, 1999, 217 погибших). Два года спустя другой египетский дипломированный пилот, Мухаммед Атта, протаранил "боингом" северную башню Мирового торгового центра.64 От этих пилотов, по крайней мере, требовалась решимость пожертвовать собой. Но если горячий последователь шейха Омара или писателя Катба арендует грузовик и оставит его в последний момент на железнодорожном переезде перед несущимся пассажирским поездом, он вполне может успеть удрать на заготовленном заранее автомобиле.

Многие случаи "терактов без оружия" проходят и будут проходить незамеченными, ибо злоумышленники легко могут выдать их за непреднамеренные несчастные случаи. Они не так пугают индустриальный мир, как угроза атомного оружия в Северной Корее или Иране. Новый Аттила видится нам верхом на ракете с термоядерной боеголовкой — не меньше. И поэтому наш мысленный взор снова и снова — с тоской и страхом — обращается к единственной мусульманской стране — бурлящей, загадочной, непредсказуемой, — имеющей на сегодняшний день отлаженную атомную бомбу: Пакистану.

Эту главу я начинал писать в те дни, когда в столице Пакистана, Исламабаде, шли бои за Красную мечеть. В телевизионных новостях мелькали кадры осады: баррикады из мешков с песком; солдаты в касках и бронежилетах, припавшие к пулемётам; родственники заложников, толпящиеся на улице за спиралями колючей проволоки. Было неясно, кто из студентов соседнего медресе захватил мечеть с оружием в руках, а кто случайно попал в кольцо. Лидер исламских экстремистов, Абдул Азиз, был задержан, когда он пытался покинуть осаждённое здание в толпе отпущенных студенток, укрывшись под чадрой и буркой.1 "Сдавайтесь — иначе смерть!" заявил джихадистам президент Пакистана, генерал Первез Мушарраф. Число погибших и раненых в боях и при штурме измерялось сотнями с обеих сторон. А месяц спустя бомбист-самоубийца убил ещё 12 солдат, охранявших мечеть.

Захват мечети в центре столицы многим напомнил захват мечети в Мекке в 1979 году. Он стал некой кульминацией волны насилия, катившейся по стране с начала 2007 года. В ответ на попытки правительства провести аресты среди сторонников талибов в районе афганской границы десятки "живых бомб" взорвались в разных городах страны. В городе Кветта (провинция Белуджистан) какой-то пакистанец явился в местный суд, уверил охрану, что его вызвали в качестве свидетеля, и, впущенный в зал заседаний, взорвал себя, убив судью и ещё пятнадцать человек.2 В апреле, в городе Пешаваре было совершено покушение на министра внутренних дел, которое унесло 26 жизней.3 В марте президент Мушарраф уволил главу Верховного суда, Ифтикара Чадри. Бурные демонстрации протеста объединили различные оппозиционные группировки с ассоциациями адвокатов и учителей. В мае уволенный судья пытался выступить перед юристами в Карачи, но не смог покинуть аэропорт, потому что на улицах начались перестрелки между его сторонниками и силами безопасности, прибывшими в город. Результат: 27 убитых, сотни раненых, искалеченных, арестованных.4

2007-ой год не является исключением. Вся 60-летняя история Пакистана переполнена кровавыми столкновениями. Уже основание государства в 1947 году сопровождалось массовыми взаимными убийствами между индусами и мусульманами, в которых погибло около миллиона. Индию до сих пор в Пакистане считают врагом номер один. Три унизительных поражения в войнах с могучим соседом (1948, 1965, 1971) только подогрели эту ненависть. Однако внутрипакистанские раздоры унесли ещё больше жизней, чем открытые войны. Междуусобия протекают на многих фронтах, они часто пересекаются между собой, так что порой невозможно понять, кто убивает и за что. Попробуем всё же набросать приблизительную карту взаимной вражды, полыхающей в этой стране.

Конституция или Коран?

Этот фронт раздора — как и в других мусульманских странах — остаётся в Пакистане самым горячим. Но если в Египте, Ираке, Ливии, Иордании, Сирии, Алжире армия всегда была главной опорой и надеждой секуляристов, в Пакистане расклад сил вовсе не был таким устойчивым и определённым. Так, например, демократически избранный президент Зульфикар Бхутто в течение шести лет своего правления (1971–1977) проводил разнообразные реформы в сфере землевладения, юстиции, образования, нацеленные на ослабление влияния мулл и феодалов. Но в 1977 году армия совершила военный переворот, Бхутто был арестован, судим по обвинению в коррупции и повешен (1979). Пришедший к власти генерал Зия-уль-Хак круто повернул политическую жизнь страны в сторону ислама. Он объявил законы Шариата основополагающими для государства. Это означало, что воровство наказывалось отрубанием руки; изнасилование — публичным бичеванием насильника, но заодно — и его жертвы (чтобы неповадно было жаловаться?); алкоголь и взимание процентов с займа запрещены абсолютно; пятикратная молитва каждый день объявлена обязательной для армии и государственных служащих; школьные учебники и книги в библиотеках подвергались жесточайшей цензуре; и так далее.5

Тысячи сторонников казнённого премьер-министра были арестованы и отправлены в тюрьмы без суда. Дочь Бхутто, Беназир, впоследствии рассказывала об условиях содержания в пакистанской тюрьме. "Я ощущала себя похороненной заживо. В каменной одиночке температура иногда достигала 120 градусов по Фаренгейту… Дни тянулись, как месяцы… Какой-то пыльный смерч иногда врывался в мою камеру… От сухости моя кожа трескалась, и пот проникал в трещины, обжигая, как кислота… Зубы начали гнить, волосы выпадали… В углу я иногда находила подставленную кем-то бутылочку с ядом… Как выдержала? Только на одном чувстве: на гневе."6