Дурман для зверя - Галина Чередий

Аяна стояла обхватив себя за острые плечи руками. Вылезла на холодину, глупая! Налетев на нее, сходу врезался в ее рот своим, буквально размазывая по себе ее хрупкое тельце, нарочно давая сразу ощутить, как готов для нее.

— Сдурел? — дернув головой, возмутилась Аяна. — Тебе же пло…

Распахнув дверь, я подхватил ее под ягодицы и, нагнувшись, практически швырнул на сиденье, стараясь при этом не ушибить ничем.

— Захар, да какого хрена?! — взвизгнула девушка, когда я тут же наклонился, снова целуя ее жестко, до треснувших губ и привкуса ее крови на моем языке. И застонал, наслаждаясь этим вкусом, удовлетворяя такой малостью жажду зверя. Погоди, одуревшая ты животина, скоро все будет. Имей каплю терпения, не в густой чащобе ведь живем. Тебе-то выйти на волю ничего не стоит, а вот моей девочке реальный трэш предстоит. Так что наше дело — позаботиться хотя бы о безопасности для нее, ведь через остальное проходить ей самой.

— Как часто с тобой такое во сне? — спросил сипло, оторвавшись от Аяны.

— Слушай, это же просто сн… — начала она, тяжело дыша и глядя на меня ошарашенно.

— Ответь по делу! — оборвал я ее, обхватив лицо и принуждая смотреть в глаза, не позволяя ускользнуть. — Ты уже говорила мне про сны. Как часто?

— Ну… — Аяна закусила губу, искушая меня наказать ее новым яростным поцелуем. — Последнее время — каждую ночь.

— В этих снах ты ощущаешь себя словно заточенной в собственном теле, оно как непроницаемая оболочка, а что-то в тебе невыносимо хочет узнать, что будет вне ее?

Девушка подалась назад, вырвавшись из моих ладоней, и уставилась почти испуганно.

— Откуда знаешь?

— Неважно! Отвечай, не думай.

— Да что ты заладил «не думай — не думай»! — сердито вскинулась она.

— Аяна, сейчас не время для твоих взбрыкиваний. Оставь их на потом. — Она передернулась от очередного порыва ветра, а я выпрямился, захлопнул дверцу и, обойдя машину, уселся на свое место. — Ну, я прав?

— В общих чертах — да, — насупилась она, покосившись очень подозрительно, и я на всякий случай заблокировал замок. — Но не то чтобы я прямо сильно хотела узнать, что будет вне… я этого ужасно боюсь.

— Почему?

— Почему? Ты сейчас на полном серьезе такое спрашиваешь? У меня чувство, что… не знаю… что я разрушусь, что ли. Что когда эта чертова папиросная бумага из стали наконец порвется, то от меня ни хрена не останется! Я уже задыхаюсь под ней, будто умираю, но так же до смерти боюсь того, что… И вообще, о чем мы говорим? То есть… как ты мог узнать и что это все значит? Ты какой-то там чокнутый экстрасенс или просто псих?

Очень красочное сравнение с папиросной бумагой и призрачное тотальное удушье сказало мне яснее ясного, что остались у моей кукляхи считанные часы. Словно прорвавшийся, сбивающий меня с ног аромат ее волчицы был четким признаком скорого явления миру ее второй ипостаси. Эх, неверно я все рассчитал, думал еще дни впереди.

— Тш-ш-ш!

— Не шикай, блин! Мне вот сейчас по-настоящему страшно стало! — Ее пульс зачастил, а тело испустило новую волну пьянящего запаха. Твою же мать! Станет нервничать — и все выйдет из-под контроля еще быстрее.

Потянувшись, я резко обхватил ее затылок, принимаясь опять целовать так, что и вздохнуть оба не могли. Бесцеремонно сунул руку ей под юбку, добравшись до жара между ног, и, отпихнув в сторону тонкую ткань, принялся настойчиво ласкать, целенаправленно толкая, чуть ли не принуждая немедленно кончить. Аяна задергалась, мыча мне в рот, заколотила по плечам, стремясь вырваться, но я не позволил, перевалившись на нее и вжимая в сиденье, глотая ее проклятия. В последней попытке остановить меня она вогнала ногти мне в кисть, орудующую между ее бедер, и укусила. Волк опять взвился, упиваясь осознанием, что она пустила мне кровь и приняла в себя ее вкус. Заткнись, зверь, заткнись, еще немного терпения. Момент, когда моя катастрофа сдалась, я ощутил всем нутром, по которому прокатилась волна торжества и сладости, едва ли не круче собственной разрядки. Укус стал свирепым ответным поцелуем, а мою руку она уже царапала, направляя и усиливая давление, пока все ее тело подо мной содрогалось и извивалось в оргазме. Сука, как же меня торкает от ее убийственных финалов! Только необходимость удерживать контроль позволила мне не опозориться, спустив в штаны, как пацан, и пальцем себя не тронув.

— Прекрати. Все нормально. Будет, — пробормотал я, отвалившись назад на свое сиденье и нашаривая непослушными еще влажными пальцами телефон. — В бардачке салфетки возьми.

— А, ну если мне сказал об этом мужик, с первой встречи ведущий себя как неадекват, то конечно, мне можно расслабиться! — Голос Аяны был надломленным, но в нем больше не звучало опасной нервозности.

— С тобой правда не происходит ничего ужасного.

— Тогда что не ужасное со мной происходит, и как ты, на хрен, можешь знать, что творится в моих снах? — Я завел движок и развернулся через две сплошные, направляя машину обратно, одновременно сверяясь с навигатором. — Мы возвращаемся? Ты мне хоть что-то объяснишь?

— Объясню. Как только мы с тобой окажемся в подходящем для этого разговора месте, то я обещаю все-все тебе рассказать. Идет? Сможешь не дергаться пока, не накручивать себя и дождаться?

Аяна откинулась на спинку, и я видел, что, несмотря на ее упрямые приставания, выиграл нам немного времени. Отсюда до ближайшего лесного «специального» убежища, по сути, одной из особых гостиниц в очень уединенных местах для нашей расы, что держит повсюду семейство Комаровых, часа два пути. Должны успеть. Не хотел бы я Аяну там светить, но поторгуюсь с персоналом и уболтаю не трепаться о неизвестной никому полукровке.

— А почему сейчас нельзя?

Ну да, идея супергениальная. Взять и вывалить на тебя, что ты не совсем человек, вот-вот обратишься и станешь бегать в шкуре и на четырех лапах. И это прямо на трассе с проносящимися мимо фурами, за окном лес густой, где я потом тебя буду до посинения ловить, если сразу не сшибут обоих, потому как, если запаникуешь или разбушуешься всерьез, машине конец и она тебя надолго не удержит.

— Нельзя и все. Скоро поймешь. И не смей спать, давай лучше рассказывай мне что-нибудь, — велел я.

— Что?

— Да что угодно. Про детство или про мечты свои. Но не спи!

Сон, из которого меня так внезапно выдернул Захар, сначала вылетел у меня из головы с перепугу. Практически принудительный оргазм развеял страх и от наваждения, и от той дикости, что моему любовнику прекрасно известно о том, что происходит в нем. Но чем дальше, тем настойчивей ощущения из него возвращались, окутывая мое сознание, как туча… ну или плотный туман. Болтая по строгому требованию моего котоволчары, я вроде отвлекалась от них, но скоро даже его окрики не могли заставить меня сосредоточиться на том, что говорю. Начинала про то, как раз едва не утонула после сильной грозы, когда пасла огромное стадо наших гусей-подростков. Полезла спасать этих дурней из вмиг поднявшейся и взбесившейся речки, в итоге все равно была бита — двоих-то потеряла. Про то, как однажды по зиме с пацанами пару недель строили самую настоящую крепость из снежных кирпичей, поливая для надежности каждый ряд водой, а отец с дядькой Федором, Савкиным отчимом, расстреляли ее из дробовиков, когда наткнулись по пьяни. Им это показалось весельем, типа, реальные полевые испытания прочности. Потом еще про что-то — черта с два уже вспомню. Но все время теряла мысль — пережитый во сне испуг от того, что я почувствовала себя уже совсем-совсем на грани чего-то разрушительного, вроде падения с обрыва, превращал все в разуме в какой-то сумбур.