Фунгус - Альберт Санчес Пиньоль

– Стрибель, стрихнин… стрихнин…

Помощник фотографа подумал, что затухающее сознание, подобно сознанию детей, рождает бессмысленную и непонятную игру слов.

Итак, с этого дня Эусеби унаследовал дело своего бывшего хозяина, его студию и его славу. Однако теперь, когда он стал полновластным хозяином студии и мог делать столько фотографий, сколько хотел, его постигло разочарование: он понял, что работы его уступают по качеству фотографиям Аударда.

Клиенты, не столь поднаторевшие в технических вопросах, ничего не замечали, но Эусеби прекрасно все понимал. Как бы он ни старался, ему не удавалось достичь совершенства, которым отличались портреты усопшего мастера, но причины своих неудач он не понимал. Почему? Каким особым талантом, каким секретом, какой властью обладал Аудард и чего оказался лишен он сам? Долгое время новый хозяин студии пытался превзойти призрак Наполео Аударда, но безуспешно.

В это время наместник Центрального правительства в Барселоне сделал ему необычное предложение: не согласится ли его студия фотографировать казненных? Недавно вышел декрет, обязывающий администрацию помещать в делах о смертных приговорах фотографию, которая бы подтверждала их исполнение. Эусеби согласился: его интересовала художественная сторона подобного заказа – и высказал только одну просьбу: разрешат ли ему фотографировать приговоренных еще и в последний вечер перед казнью? Выражение лица человека перед лицом смерти должно впечатлять, и камера непременно это отразит. Власти сообщили, что препятствий чинить не намерены, но не смогут обязать заключенного дать согласие на фотосъемку. Как ни странно, с этим проблем не возникло. Убийца жены и троих детей, злодей, взорвавший храм со всеми прихожанами и ожидавший казни через удушение гарротой, с энтузиазмом отзывались на предложение Эусеби и с радостью соглашались фотографироваться. К несчастью для фотографа, позировали они точно так же, как обычные клиенты студии, и это портило впечатление от фотографии. Согласно вкусам того времени, люди, которых фотографировали, должны были замереть с многозначительным видом в торжественной и важной позе, поэтому заключенные, видя, как Эусеби готовится к съемке, выпрямляли спины, а лица их каменели, словно у фараонов, готовящихся к вечности. Сколько он ни просил их вести себя естественно, все, как один, старательно позировали, и это не позволяло Эусеби найти правдивое отражение жизни и смерти. Он отчаялся когда-либо достичь технического совершенства Наполео Аударда и поставил перед собой цель сделать особенный, уникальный снимок.

Эусеби и раньше посвящал фотографии всю свою жизнь, но после смерти Аударда бредил идеей создания идеальной фотографии. С каждым днем эта задача увлекала его все больше. Он совсем исхудал и, откидывая прядь волос перед очередным снимком, думал об одном: XIX век – эпоха фотографии, и ему хотелось сделать величайшую фотографию своей эпохи.

Таков был Эусеби Эстрибиль, когда судьба уготовила ему три страшных несчастья: каждое казалось ужаснее предыдущего, следовали они одно за другим и свели его в могилу.

* * *

Первым несчастьем стал, как это ни удивительно, неожиданный подарок. Однажды Эусеби получил посылку с американским адресом отправителя: «Джордж Истмен, Нью-Йорк, США». Эусеби распечатал пакет и сначала не понял, что внутри. В руках у него оказался небольшой твердый предмет, формой напоминающий коробку от детских ботинок. На одной из боковых сторон значилось: «Кодак № 1».

В посылке также оказались инструкция и письмо от некоего Джорджа Истмена. Аудард поддерживал контакты с людьми из разных стран, занимавшимися фотографией, и не было ничего удивительного, что кто-то из них, живший очень далеко, ничего не знал о его кончине и продолжал переписку. Этот самый Истмен прислал Аударду в подарок фотоаппарат. Но где он? Обычно камеры представляли собой величественные артефакты, крепившиеся на прочной и надежной треноге и увенчанные пологом из черного шелка, под которым скрывался фотограф. Любая камера выглядела солидно, а в этой посылке оказалась какая-то странная, мелкая и непонятная штука – жалкий прямоугольный параллелепипед. Эусеби развернул инструкцию и прочел первую фразу. Это была реклама: «You press the button, we do the rest» – «Вы нажимаете на кнопку – мы делаем все остальное». Он присмотрелся повнимательнее и действительно увидел на странной коробке кнопку.

В первый момент Эусеби сказал себе: «Это не может быть фотоаппаратом». Но это оказался именно он – первая портативная фотокамера. С этого дня любой человек, способный сделать такую до смешного простую операцию, как нажатие кнопки, мог считать себя фотографом. Эусеби отложил инструкцию и взял в руки письмо: в нем Истмен объяснял, что хочет превратить проклятый аппарат в предмет массового спроса.

Эусеби бросило в озноб: холодная волна пробежала от копчика и до затылка, словно его ужалил скорпион. Если проклятый Истмен добьется своей цели, это приведет к краху фотостудий. Какой в них прок, если всякий ремесленник из Нью-Йорка, Барселоны или любого другого города сможет купить себе камеру? Кто станет платить деньги за одно-единственное изображение, если люди научатся делать сотни фотографий самостоятельно? «You press the button, we do the rest». Промышленное производство займет место, которое сейчас отведено художникам и волшебникам с фотокамерами. Конец волшебству. Конец искусству.

Эусеби присел на один из студийных диванов, сжимая камеру обеими руками. С технической точки зрения, следовало в этом признаться, маленький аппарат был настоящим чудом. В инструкции описывались его характеристики: сто фотоснимков, при помощи камеры можно было снять сто фотографий подряд. После этого счастливый обладатель аппарата должен обратиться в любую лабораторию марки «Кодак», где ему проявят сто снимков. Истмен любезно послал мэтру Аударду прототип первой модели «Кодак № 1», появление же аппарата на рынке планировалось в ближайшем будущем: 1 января 1888 года.

На следующее утро Эусеби встал с постели и, как всегда, пошел справить малую нужду. Однако струя мочи на этот раз оказалась темной, почти фиолетовой. Он встревожился, отправился к врачу и в его кабинете получил известие о втором несчастье.

Доктор долго его расспрашивал.

– И давно у вас такая темная моча?

– Мне кажется, она всегда была не слишком светлой, но не такой, как сейчас.

– Вы кашляете?

– Нет.

– В груди побаливает?

– Да, частенько.

– Вы очень худы, вы хорошо питаетесь?

– Не знаю. Ем, когда проголодаюсь.

Врач задавал вопросы и почти ничего не объяснял, поэтому Эусеби не выдержал и сам спросил о диагнозе.

– Простите мою оплошность, – извинился тот. – Я вам не сказал: ваше заболевание смертельно. Мне очень жаль.

По мнению врача, Эусеби страдал от медленного и длительного отравления, и результат процесса был необратим и неизбежен. С каждым днем ему будет труднее дышать, и объяснение недугу следует искать не в нехватке воздуха в легких, а в напряжении мышц торакса. Со временем они будут сжиматься все больше, пока больной не погибнет от удушья, и случится это не позднее, чем через год. Доктор не понимал одного: с какой стати у его пациента возникли симптомы отравления, которое вызывается одним-единственным веществом – стрихнином.